и проводит рукой по обритой голове.
– Чистый шайзе, – подтверждает Грустная Галя и они оба смеются. Не так уж всё и плохо, если разобраться.
Вечером в баре у Сашки встретили Буню. Никакой радости от этого подруги не испытали. По приезду в Свердловск они сняли комнату у бабы Маши, сторожихи из Оперного театра, но вскоре Бунькова забухала и исчезла, а Гале пришлось платить за комнату одной. Сначала она злилась, но потом, рассчитав график дежурств хозяйки, начала приводить Мартина к себе, чтобы уж совсем не примелькаться в гостинице. Возвращения Буни в комнату она совершенно не хотела, тем более что та съехала на отечественных клиентов или, в терминологии валютных проституток, – «завонялась». Удивительным образом, истории, что она рассказывала в московском «Космосе» про номенклатурного папу, оказались чистой правдой. Бунькова действительно была единственной дочерью зав отделом Свердловского обкома партии, росла в огромной квартире не зная ни в чем нужды, но на беду влюбилась в тренера по плаванию, к которому ходила заниматься. Тренер был очень весёлым и очень ушлым в сексе, Буня летала на седьмом небе. Ей хотелось всему миру рассказать и всем-всем похвастаться своим Асланчиком. В большой обкомовской квартире на улице маршала Жукова царила паника.
– А нельзя ли его …убить?, – каким-то сиплым шоптом спросил Буньков.
– То есть как это – убить?, – растерялся Краснов – начальник УКГБ СССР по Свердловской области.
– Ну незаметно. И вывезти куда-нибудь… спрятать?, – продолжал раздавленный горем отец, трясущейся рукой наливая гостю коньяк.
Генерал резко поднялся.
– Эти времена прошли, Семён. Не говори глупостей! И вот что – у тебя есть время до понедельника. Мой совет – дай ему денег и пусть этот гандон убирается к себе в Абхазию. Иначе придется эту информацию как-то реализовывать через милицию: там уголовная статья вне зависимости от её согласия – она малолетка. Черножопый урюк конечно сгниет в тюрьме, но не раньше чем весь город обсосёт эту историю в курилках и на кухнях. Решай, Сёма – времени не осталось.
…И член бюро Обкома Буньков действительно выдал веселому абхазу денег – попросил никогда не приезжать в Свердловск. Ну не вылетать же из номенклатуры! Мыслимо ли на шестом десятке оказаться без спецполиклинники, без распределителя, без служебной машины, наконец?
А бедная Ленка с красными от бессонницы глазами кружила как раненная птица вокруг бассейна «Юность», никого не слыша и ничего не понимая…
Закончилось всё ещё хуже, чем можно было предположить – она собрала все таблеки, что нашла у своей больной нервами матери, и, запив их десертным сладким вином, легла спать. Через три дня в палате 36й Горбольницы раздался резкий хохот – Ленка проснулась. Впрочем, это была уже не та беззаботная школьница Ленка Бунькова. От прежней мало что осталось.
История получила ограниченную огласку, достаточную, впрочем, для увольнения Бунькова-старшего.
