однокурсниц, получавших по 125 рублей в месяц за преподавание английского или немецкого в школах.
Роман этот закончился внезапно и очень кинематографично. Они шли на встречу в одну из этих бесчисленных пустых явочных квартир и каждый нёс для другого новость. Он хотел рассказать, что Родина отправляет его в очень длительную командировку, а с ней будет работать сотрудник по фамилиии Валов, что это Шереметьево – там по другому нельзя, что ни в коем случае, даже под страхом смерти нельзя этому Валову рассказывать что у них было, что человек он опасный, но выбора нет, что…
Как именно она подала свою новость, Анька в точности не запомнила, но лицо… это перекошенное животным ужасом лицо отца её будущего ребеночка навсегда впечаталось в её памяти.
– Вылезет. Вылезет! Это обязательно вы…, – шептал он безостановочно, потеряв самообладание. Затем убежал в туалет, долго лил воду на голову. Вернулся с полотенцем на голове, такой жалкий, трясущийся…
– Ну почему, Игорь? Почему? У нас с мамой немаленькая квартира, да – двушка, но – сталинская! И потом – мне страшно, Игорь, мне страшно… Ты только подумай – сколько мы с тобой… а забеременела я только сейчас! А вдруг после аборта… боже! Какое слово-то мерзкое…
Но уболтал. Всё равно он её уболтал и уехал – исчез из Анькиной жизни, как и не было.
Надо сказать, что бар в Шереметьево не имел отношения к системе Московского общепита, а принадлежал и управлялся Всесоюзным Акционерным Обществом «Интурист». Здесь все было иначе – и необычный, пять-на-пять график смен, и постоянное обучение, и странная система наказаний. Недостача, например, должна быть компенсирована в пятикратном размере, но излишек в кассе карался ещё строже – «лишние» деньги оприходывались, а к нарушителю в обязательном порядке должно быть применено взыскание. Проверки ОБХСС были редки и всегда по наводке куратора из Комитета – ведь даже с красными корочками МВД простой обэхээсник не мог пройти в зону вылета. Зато были отлично налажены внутренние проверки: плановые и внезапные – система была построена под самоконтроль. Сотрудникам ВАО «Интурист» был запрещен выезд в капстраны. Мотивация проста – зная язык и вступая в многочисленные контакты с иностранцами, работник имеет гораздо более полное представление о загранице, а частенько и знакомства – ну как такого выпустить? Этот запрет, конечно же, не касался проверенных информаторов – тех могли даже командировать за кордон по оперативной надобности. В целом работа считалась наипрестижнейшей и попасть в «Интурист» было совсем не просто. За редким исключением, практически весь персонал ВАО"Интурист» состоял в агентурной сети КГБ. Вот и информатор «Анжела» заняла место за стойкой самого крутого в СССР бара. Переданных агентов майор не любил и не доверял им, справедливо считая, что опер обязан сам найти кандидата и пройти с ним весь процесс
