[XLVI. C. 139].
Именно здесь – в классическом для русской литературы эпохи романтизма кавказском ландшафте – впервые в творчестве Толстого появляется группа мотивов, обретающих потом своё завершение в образе Фёдора Долохова, чья характерологическая доминанта ярко отражает первое из правил: «жить для своего счастия». Данная запись в дневнике относится к периоду обдумывания Толстым «Казаков» – произведения, которое в итоге стало толстовским манифестом антиромантизма, попыткой рассказать правду о его Кавказе (Сьюзен Лейтон охарактеризовала кавказское творчество Л.Н. Толстого как «бунт против романтизма»75). Однако романтической составляющей удалось вполне гармонично вписаться в некоторые части толстовской художественной системы, в том числе в рассматриваемый нами образ.
Ключевыми слагаемыми концептосферы образа Долохова, как уже говорилось, являются мотивы отстранённости, отчуждённости, инаковости, характерологически соотносящие тип Долохова с такими героями, как князь Андрей, Яшвин, Турбин-отец из «Двух гусаров», Хаджи-Мурат, и другими толстовскими персонажами. Важная составляющая таких образов – многообразные мотивы, связанные с лиминальностью, пограничностью, пороговостью (которые, в свою очередь, логично соотносятся с отчуждённостью), особенно «пороговые» ситуации «поединка» с судьбой и случаем (карточная игра, дуэль, охота, отчаянные выходки), типологическая связь с мифопоэтическим образом собаки/волка как пограничным образом.
«Кавказский» период жизни и творчества писателя (переломный, «пороговый» момент для него) послужил импульсом для раздумий над этими особенными чертами человеческой натуры. Кавказ и Восток вообще сыграли в становлении Толстого исключительно важную роль; научная литература на эту тему весьма обширна: Э.Е. Зайденшнур посвятила несколько работ восточному фольклору в творчестве писателя76, существенный интерес представляет также работа А.И. Шифмана «Толстой и Восток»77, в которой обобщены сведения о взаимодействии Толстого с восточными культурами. В книге Сьюзен Лейтон о русской литературной рецепции Кавказа содержится немало любопытных наблюдений о роли ориентальных мотивов в толстовском творчестве78. Стоит также отметить статью К. Султано-ва о кавказском тексте Толстого79.
Именно на Кавказе Толстой осознаёт себя писателем:
«Помните, добрая тётенька, что когда-то вы посоветовали мне писать романы; так вот я послушался вашего совета – мои занятия, о которых я вам говорю, – литературные» [LIX.
C. 119],
– признаётся он 12 ноября 1851 г. в письме к Т.А. Ергольской из Тифлиса.
Далее в письмах к ней Толстой рассказывает о необычной дружбе, завязавшейся на Кавказе между ним и его кунаком чеченцем Садо, который чудесным образом освобождает его от многочисленных карточных долгов (а до этого и сам Толстой спасает наивного Садо от офицеров-шулеров):
«Наделать
