Жуковского и, поместив их в названия глав, структурно выделил из повествования: «Юные годы. Первый опыт сентиментального увлечения и идеал дружбы. М.Н. Свечина и Андрей Тургенев», «При дворе. Графиня Самойлова. Поэзия мадригала и “сердечного воображения”» – «Пора самообразования и душевного одиночества. – М.А. Протасова»). Причем сделано это было абсолютно идентично с главой, повествующей о чувстве к Маше, в результате чего это чувство из единственного превратилось в одно из многих.
В итогах изучения творчества и жизнетворчества Жуковского в конце XIX – начале XX вв. отчетливо проявилось «непостоянство канона», его способность не только хранить прошлое, но и отвечать потребностям настоящего: «Если мы считаем литературу живым организмом, – пишет И. Кукулин, – то и канон, определяющий ее, – непостоянный: он состоит из подвижных нитей, связывающих прошлое литературы с ее сегодняшним днем»165. Как видно из юбилейных работ о Жуковском 1883 и 1902 гг., основное внимание исследователей было сосредоточено на реконструкции биографии поэта. Причем в значительной части юбилейных публикаций ставился вопрос о человеческих качествах натуры Жуковского, затмевавших его профессиональные – литературные и педагогические – достижения. В ряде работ эта мысль акцентирована уже на уровне заглавия: «В.А. Жуковский в своих письмах, как человек и наставник в Бозе почившего Императора Александра II» В.Н. Витевского (Казань, 1883), «В.А. Жуковский, как человек, христианин, поэт и воспитатель» К. Десницкого (Вятка, 1883), «В.А. Жуковский, как человек и как наставник Императора Александра II» Ор. Миллера (М., 1883) и др. Особенно ярко эта проблема была сформулирована в юбилейной статье М. Стасюлевича: «Биограф Жуковского, перечитывая такие письма – а их много – должен чувствовать себя в большом затруднении: чтó в нем поставить на первое место – человека или поэта? Верно одно, что Жуковский-поэт вышел целиком из Жуковского-человека»166. В юбилейном очерке П.А. Висковатова слово «человек» специально выделено разрядкой: «Да! сослужил этот человек – в полном и высоком значении слова – великую службу России и не на одном только поприще литературном167.
Своеобразной реакцией на нагнетание биографических мотивов в юбилейной литературе о Жуковском стал комментарий «Отечественных записок» М.Е. Салтыкова-Щедрина: поздравительные материалы в журнале опубликованы не были, однако, февральский выпуск за 1883 г. содержит развернутое обсуждение торжеств и публикаций в других журналах. Этому вопросу анонимный автор раздела «По поводу внутренних вопросов»168 посвятил специальный объемный пассаж.
Юбилеи справляем, памятники ставим, панихиды служим по Фонвизину, Гоголю, Жуковскому. И нельзя сказать, чтобы скучно было среди этих покойников. Во сколько раз они лучше, умнее и добрее многих современников. <…> Да и действительно ли мы уважаем и ценим хороших покойников? Ведь мы даже порядочной биографии Жуковского не написали,
Василий Андреевич Жуковский. Столетняя годовщина дня его рождения. С. 183.
Статья была написана, по всей видимости, постоянным автором рубрики «По поводу внутренних вопросов» с 1881 по 1884 г. публицистом-народником С.Н. Кривенко.
