и три другие записи. Такого рода тестовые ролики называются “В эфир или в сортир?”. Некоторым это название кажется грубым. Но мы его взяли не просто так – оно пробуждает инстинкты.
Слово “инстинкты” Гетц произнес задушевным, чуть ли не благоговейным голосом. Хотите знать, в чем секрет успеха наших новостей? Он прост. Мы будим инстинкты. Когда-то телекомпании думали, будто новости есть новости, а развлечения есть развлечения. Ну и разорялись на новостных программах. Не подозревали, какой клад тут зарыт. Воображали, что новости – это голые факты, изложенные как можно скучнее.
Гетц снисходительно покачал головой, дивясь человеческой склонности впадать в иллюзии.
– И конечно, заблуждались, – улыбнулся Гурни.
Гетц одобрительно указал на него пальцем, словно учитель на верно ответившего ученика.
– Именно! Новости – они про жизнь, жизнь – про эмоции, а эмоции – это инстинкты. Страсть, кровь, слезы, восторг. А не сухие факты для чопорных маразматиков. Новости – это всегда конфликт. Отвали к едрене фене, понял? Сам отвали! Что ты сказал? Бамц! Бамц! Бамц! Простите за мой французский. Ясно ведь, о чем я?..
– Яснее некуда, – бесстрастно отозвался Гурни.
– Поэтому мы и назвали тестовую программу “В эфир или в сортир?”. Людям такое надо. Чтоб выбирать одно из двух. Чувствовать свою силу. Как император на гладиаторском бою. Лайк – пощадить. Дислайк – добить. Люди любят черно-белое. От серого одна морока. От нюансов всех тошнит.
Ким заморгала и сглотнула слюну.
– Так “Осиротевшие” получили лайк?
– Огромнейший лайк! – Ким хотела было еще что-то спросить, но Гетц ее перебил и продолжил: – Огромнейший лайк! Что мне лично особенно приятно. Вот что значит карма! Ведь это благодаря новостям о преступлениях Доброго Пастыря “РАМ-Ньюс” взлетели в топ. Это наши истоки. Вернуться к той же теме теперь, ровно через десять лет – как это метко! Кожей чую, это то что надо. А теперь предлагаю вам восхитительный ланч.
По сигналу Гетца в комнату вновь вкатилась Клаудия, на этот раз с подносом в руках и поставила его на кофейный столик. Ее уложенные гелем волосы оказались при ближайшем рассмотрении не черными, а густо-синими – лишь самую малость темнее глаз, на мгновение уставившихся прямо на Гурни с диковатой непосредственностью. Похоже, ей еще нет и двадцати, подумал Гурни. Она сделала пируэт на одном коньке, затем проскользила через комнату, обернулась и исчезла.
На подносе стояли три тарелки. На каждой, как экспонаты, были аккуратно разложены суши. Замысловатой формы, красивых тонов. Все сплошь из незнакомых ингредиентов – незнакомых Гурни и, по видимости, Ким: она разглядывала эту экспозицию с явной тревогой.
– Очередной шедевр от Тоширо, – сказал Гетц.
– А кто такой Тоширо? – спросила Ким.
У Гетца загорелись глаза.
– Моя добыча. Я его увел из одного крутого суши-ресторана. – Гетц взял с тарелки яркий ломтик и отправил в рот.
Гурни
