style="font-size:15px;"> Но пока она думала, что именно может пригодиться ей самой, лето как раз закончилось. Оно присело на дорожку, улыбнулось застенчиво, а потом забрало свой чемодан и ушло в далекие края. Наверное, в Австралию.
Что-то оно взяло с собой, но самое главное… Ах, воскликнула Алевтина Петровна, самое главное оно все же оставило! На мешке сахара гордо восседал рыжий кот, как памятник самому себе или просто милая галлюцинация.
Яблоневый сад
Я помню яблоневый сад, тот, что вырубили, чтобы построить твой дом. Обычная панельная пятиэтажка-муравейник, из окна видно, как играют во дворе в настольный теннис. Шарик стучит о стол, словно косточки скелета того мира, в котором мы жили тогда.
Пушистая верба над канавами с водой, заячья капуста и еще травка, дрожащая мелкими ладошками на ветру – пастушья сумка. На теплотрассе – первая мать-и-мачеха.
Соседка сверху приносила твоей маме нарциссы с дачи, пила чай. Как известно, чай пьют часов пять, отхлебывая мелкими глотками: важно, чтобы чашка не пустела. Сидеть с пустой чашкой – плохой знак.
Но полная чашка не спасла, соседка умерла от рака, да и квартира в твоем доме давно уже продана. Там некому жить – твои родители ушли один за другим в яблоневый сад.
Еще темная банька в деревне у твоей бабушки, утварь, печка. Тазы, котлы, березовые веники. Веники готовили с весны, шли в священную рощу, пели песни, водили хороводы, просили прощенья у берез, ломали ветки.
Твои мужчины вклеены в фотоальбом, как высушенные бабочки. Рядом с каждым портретом мечты – сбывшиеся и разбившиеся. Даже слова звучат похоже (разбывшиеся), чего уж спорить, что было, а чего не было. Этот мечтал нарядить тебя в белые рукавички. Тот – написать все свои стихи на рулоне обоев, и завернуть тебя в них, как мумию. Рассказывать все секреты не буду, да и альбом еще не закончился – вот вам гусиное перо.
Еще были куры. Твоя бабушка выходила на двор и звала – Иден, цып-цып-цып! (у каждой курицы имя из сериала Санта-Барбара). Бросала пшено горстями. Говорливые куры ей отвечали, кланялись. А за домом – картофельное поле цвело.
Ты тоже умела договариваться с утварью, картофелем и курами, знала их тайные языки. Колдовала веником и паром. Но математика изменяет ум, пытаясь выстроить мир в стройную систему.
Теперь ты веришь в формулы судьбы. Считаешь, пользуясь программами и страшными словами: дисгармоничный аспект, управление домами, асцендент… Баню выстроила новую, вместо кур сороки на соснах, а вместо картошки белые лилии. А еще не носишь очков, только линзы, а за рулем поешь.
Мы не меняемся, просто художник пишет один слой поверх другого. Но если посмотреть на картину особым зрением (зануды-ученые думают, что это ультразвуковая рефлектоскопия в инфракрасных лучах), можно увидеть сразу и навсегда: и березовую рощу, и баню, и двор с теннисным столом, и лилии, и яблоневый сад.
Мой маг
