трепетавшему ее телу. И это так ее удивило, что она приподнялась и стала всматриваться в этого банщика с большим интересом.
– Ах, это ты… – вдруг признала она в нем сегодняшнего бармена из кафе.
– Да, это я… – признался он, надевая сорванный колпак. – Но не подумай ничего плохого. После того, как ты так спешно ушла из кафе, твои подруги предложили мне продолжить банкет в Сандуновских банях. Они у вас богачки с завихрениями и считают, что все можно купить. В конце концов, у меня есть достоинство…
Мирочка приподнялась, опустив босые ноги на пол. Между их обнаженными и возбужденными телами был только горячий воздух. Мужчина возвышался перед женщиной, словно, молодой бог, готовый утешить падшую грешницу, и его красивое безупречное тело манило ее, зажигало вновь ненасытным желанием, и она, не поднимая вверх головы, загадочно улыбаясь, все же ухватила его за широкие бедра.
– О да! У тебя действительно большое достоинство…
– Я честно отказал им, – продолжил бармен из кафе, невольно приближаясь, – но потом узнал, что там будешь только ты, и согласился без раздумий. Ты мне не веришь? Мне уйти?
– Нет, останься чуть-чуть, – облизнула она шаловливо свои губы. – Ты моя вишенка в тортике, дерзкий мальчишка.
Укрощение плоти
Индус в тюрбане как-то странно из стороны в сторону покачал головой. Этот тюрбан походил на увесистую оранжевую тыкву. При этом его длинная, темно-шоколадная шея оставалась статична, лишь борода, заплетенная в маленькие косички, шевелилась, точно живая. Затем он кивнул в сторону гуляющей по пляжу коровы, еще телки, с маленьким неразвитым выменем, и промычал ей короткую мантру, призывая в свидетели. Сказать он ничего толком не мог ни на хинди, ни на английском, так как его высунутый наружу язык был проколот деревянной иглой, не позволяющей ему даже закрыть окровавленный рот. Но Жанна все равно поняла, что это означает и даже подпрыгнула от радости. Вот уже добрых два часа она уламывала рыбаков из местной деревни отвезти ее на Западный Сентинел и познакомить с дикарями, но они наотрез отказывались даже за большие деньги, пугая жуткими последствиями, а этот согласился без лишних вопросов, ничего не требуя взамен.
– Вы знаете, что прежде, чем Вы увидите западного сентинельца, Вас поразит стрела прямо в сердце, как того несчастного миссионера, американца. Этот безумец проигнорировал трехмильный запрет властей и решил обратить его коренных жителей в свою веру на свой страх и риск, – внушали страх рыбаки белой женщине, когда она подошла к ним, чтобы заказать лодку.
– Не знаем, на что он рассчитывал, прикрываясь от их метких стрел одной толстой книгой, – продолжали они отговаривать отважную туристку. – Наши друзья, отвезшие его на остров, до сих пор в тюрьме. Их семьи лишились кормильцев, дети ждут отцов, а жены мужей. И хотя в первый раз дикари прогнали их тупыми стрелами, то во второй раз просто изрешетили парня, вышедшего к ним с распростертыми объятиями.
