уже подали. Давайте, может, загрузимся?
– Садимся в разные вагоны, – сказал Влад. – И запремся в туалетах.
– У тебя губа рассечена, – сказала Оля.
– Сильно? – спросил Влад.
– Чуть-чуть.
Оля дотронулась до его губы.
– Как здесь воняет. Даже целоваться не могу.
За дверью послышались шаги и голоса.
– Что, никого?
– Никого.
– Видно, сука, бля, уже уехали. Гондоны!
Шаги затихли.
Электричка дернулась, тронулась.
Влад открыл защелку туалета, выглянул. Он и Оля вышли.
Влад подошел к окну тамбура. На перроне стояли два десятка гопников. У некоторых в руках были палки и куски арматуры.
Электричка отошла от маленькой станции. За окном мелькнули деревянные дома без света в окнах.
– Они в сущности нормальные пацаны, – говорил Андрей. – Но мы для них классовые враги. Потому что мы из Питера, потому что мы, в основном, из благополучных семей. Они это чувствуют на примитивном, интуитивном уровне.
– Чем мы, интересно, отличаемся от них в классовом смысле? – спросил Рома. – Мне кажется, мы такие же бедные, как и они.
– С финансовой точки зрения да, мы мало чем отличаемся. Но они все равно чувствуют классовую вражду по отношению, например, ко мне. Потому что их родители, например, работают на заводе, а у меня мама учительница, отец – научный работник. И они, например, учатся в «путяге», а я в универе на историческом.
– Это тебя в твоей партии так научили? – спросил Рома. – Национал-большевики твои?
– Ну, а если и в партии?
– И у тебя есть партбилет?
– Конечно.
– Как, еще раз, называется партия? – спросил Влад.
– Национал-большевистская. Сокращенно – НБП.
– А почему не национал-фашистская? – Рома посмотрел на Андрея. – Фашизм и большевизм – это разве не одно и то же?
– А если и фашизм? Что здесь такого? Я знаю, что вождю насрать, фашисты мы или коммунисты. Главное, что мы сегодня выражаем эмоции, которые любой нормальный человек испытывает постоянно. Например, у партии нет вообще никакой идеологии, нет программы в стандартном, бюрократическом, формалистском понимании. То есть, она есть, конечно, но нужна только для регистрации и прочих формальностей. Мы же не какие-нибудь тухлые коммунисты. В нашей партии Егор Летов и другие крутые чуваки.
– Его я как раз понимаю. Он конкретно спел: «Я всегда буду против». Но он поэт, художник. Ему можно.
– Так в партии таких много. Вождю нравится все, что весело, талантливо, ярко. Главное – эпатаж и нон-конформизм.
– Так это и есть чистый фашизм. То, что у вас есть вождь, это уже фашизм? Вот мне на хуй не нужен никакой вождь. А тебе, Влад? Тебе нужен вождь?
– Зачем?
– Ну, вот, слышишь? – Рома глянул на Андрея.
– Да дело даже не в вожде. Просто та жизнь, которую предлагает
