Словом, Агафья всегда при деле и не скучает нисколь.
В это самое время она тоже приём вела. Полная комнатёнка недужных – все стулки заняты. Бабы-селянки собрались – и старушки, и молодухи здесь. Из мужиков – Андрюха-воробушек и дед Андреич, беседливый старичишко. Жена Ксения Андрюху от пьянства привела отваживать, а Андреич всё больше посудачить да лясы-балясы поточить приходит. Ну и здоровьишко поправить заодно.
…Лена вбежала, точно гонится за ней кто. Волосы растрёпанные, а глаза неживые – словно перед собой смотрит и словно в никуда. В уголок забилась и давай там рыдать диким воем.
Всем ажно не по себе стало. Кто утешать поспешил, а кто и на Бориса – это который Лену привёз – накинулся, спрашивают, чего случилось да приключилось.
– Ленка наша нагулялась, наплясалась, дурочка, – злорадно бухнул он. – Теперь белочка её не скоро отпустит.
– Чего плетёшь, дурак, – вступилась за подругу Алка, продавщица местной лавки.– Она ко мне днём в магазин заходила. Хоть бы одна хмелинка в глазу!
– Ну да, увидишь ты у неё хмелинку, как же, – заскрипела баба Аля. – Надирается не хуже мужика, а сама как стёклышко.
– От кого везёшь? – подступилась и Ксения, позабыв про своего непутёвого мужа (тот, как суматоха началась, тут же в сени юркнул, а там и был таков – ищи его теперь).– Не от Пряхиных ли? У них вчорась пьянка была.
– От Пряхиных… – съязвил Борис. – Я, наверно, с фермы еду.
– Чай, не в деревне была?
– В деревне… – Борис снисходительно вздохнул. – На болоте нашёл! Вот и не хмелевик тебе!
Все растерялись, только Ксения не отступилась.
– На болоте?! – ахнула она. – А чего это она там?
– А ты у неё спроси. Я-то уже наслушался, пока вёз…
– Сказывай уж, не тяни, – построжилась баба Аля.
Борис помолчал для важности и говорит:
– Чуть под колёса мне не бросилась, дурная. Гляжу, машет руками как очумелая и дрожит, напугал, видно, кто. Глаза-то её видели? То-то. Я сначала не разобрал, а потом гляжу: то Ленка-плясунья. Вот так, попей её, родимую…
Про Ленку-плясунью на деревне всякое, знаешь, болтают – такая, слышь-ка, небывальщина, что и на веру не возьмёшь. А познакомишься да приглядишься – тут и засомневаешься: может, и правда всё…
И то верно, самая она на деревне весёлая-развесёлая. Где песни поют, там она первым голосом ведёт. А хохотунья справная! Такого звонкого смеха нигде не сыскать! Над мужиками подтрунить – это её первейшая потеха. С серьёзным лицом к ней и не подходи: сразу же шабунять да изгильничать станет. Так обсмеёт, что после седьмой дорогой обходить будешь и головой крутить, как бы на Ленку не наскочить.
Странность за ней водится – не раз селяне подмечали и дивовались. Пьёт наравне с мужиками, да ещё лише – только подавай. Иной крепкущий мужик столь не потянет да в сон рухнет, сколько себе Ленка-плясунья в нутро прольёт. А на утро, после пьянству-то, все
