style="font-size:15px;"> – Сказывают, видели тебя в городе, людям рыбу продавала…
Та отмахивается – спокойного, знаешь, нрава.
Лека не отступается.
– Денех-то много выморщила?
Иринья шутейно отвечает:
– Денег – страсть, да не во что класть.
Лека, словно без всякого интереса, и говорит:
– В этом городе обдичаешь ишо, угоришь от чада и шума…
Иринья вприжмур на Леку глянула, точно тайну тронула, да и спрашивает:
– В город, что ли, переезжать собралась?..
Та враз и отступилась, в пляс по кругу пошла.
– Ой, девоньки, спина кружится. Хорошо-то как! – и пошла, пошла вытанцовывать.
Есть, знаешь, у Леки тайна малая, но о ней после расскажу.
Словом, удалось новоселье… Только лесовин Кит и его помощница Лема-волчица невесёлые сидят. Притихли в сторонке, молчат и пугливо по сторонам озираются. Лема смотрит, смотрит да и не удержится – ткнётся волчьей мордахой Киту в ухо и скажет: «Дикость какая!». А то ещё уговаривает, чуть не плача: « Не могу я больше, пойдём, а?».
Впервой они на такое пиршество попали. Не привычно, само собой. К тому же Кит – не простой лесовин, с кромешников бывший, а такие всегда чужаками слывут.
…– Укрякалась я седни! – опустилась Лека лёгонькой пушинкой на стулку рядом с Мирашём. Повернулась к нему, посмотрела озоровато и говорит бархатным голоском: – Глаза у тебя чудные, я таких зелёных сроду не видела. Век бы смотрела!
Мираш ликсир больше не пил, а всё по сторонам смотрел и опытности набирался. А поговорить уже давно не с кем стало.
– Весело тут у меня… – насмешливо произнёс он.
– А у нас всегда весело, – засмеялась Лека. – Жизнь у нас такая, разнесчастная… – поникла чуть, словно горестное что припомнила, и опять просияла: – От тебя все к Северьяну в его ледяную сторонушку летим. Звал…
Стали о всякой всячине разговаривать. Тут-то потихонечку Мираш к своему интересу и подвёл. Равнодушный вид на себя напустил и спрашивает: кто такие, мол, нерозначники?
Лека смутилась чуть, но тотчас же опять улыбнулась.
– Нерозначники? – переспросила она, замялась чуть и говорит: – Это когда у утки и селезня перо одинаковое.
– А что, разное бывает? – не понял Мираш.
Посмотрела Лека как на дитё малое и говорит:
– А то нет! Вон утки, считай, все почти разновидности такие. Селезень разукрашенный да расфуфыренный, а уточка скромного окраса. Так же с глухарями. Мошник – чёрмный, с приметным пером, брови красные, а копалуха – серенькая. У курочек такая же история. Ну, это всё простые… А вот лебеди – те нерозначники. Ты по перу лебёдушку от лебедя нипошто не отличишь. Да и верные они, нерозначники эти. Друг без дружки не заживутся, а петуху от двенадцати до семнадцати куриц надо.
– А люди тут причём? – запутался верша.
– Ну-у…
