ведь у меня есть парик из ее волос!» – чуть не стукнула себя по лбу Зенэйс.
Итак, все было почти сделано, тем более что обстоятельства продолжали складываться более чем благоприятно: Харизию срочно понадобилось отправиться в Элей. Какой-то из философов того направления, которое исповедовал и Харизий, собирал своих последователей, чтобы донести до них великое открытие: то, что есть, – есть, и это бытие, а того, чего нет, – нет, и это – небытие.
Может быть, конечно, Зенэйс не вполне точно поняла суть учения, однако ей казалось, что все это само собой разумеется и само собой очевидно для всякого здравомыслящего человека, так что совсем незачем ради этого тащиться невесть в какую даль и тратить время на пустую болтовню!
Прежде она не преминула бы высказать мужу свое мнение обо всей этой его «философии», однако сейчас едва могла дождаться, когда он, наконец, уедет.
Отсутствовать Харизию предстояло около месяца, и этого времени для исполнения замысла Зенэйс хватало с лихвой.
Правда, существовала опасность, что Харизий потащит с собой Никарету, но, к счастью, все обошлось: присутствие женщин в собрании философов почиталось делом немыслимым!
Почти всю ночь накануне отъезда мужа Зенэйс просидела, скорчившись, в саду, под кустом, неподалеку от того места, где Харизий пылко прощался с Никаретой, впитывая своей душой, исполненной черной ненависти и ядовитой ревности, каждый стон и каждый вздох любовников. Эти воспоминания должны были помочь ей в последующие годы унижать и упрекать Харизия.
И вот неверный супруг отбыл…
Само собой, Никарете немедленно досталось несчетно хороших тычков и пинков. Харизий, глупец, пребывал в блаженной уверенности, что его ненаглядной рыжей шлюхе ничто не грозит: жена-де не осмелится поднять руку на вольноотпущенницу, – однако Зенэйс вовсе не считала Никарету свободной эллинкой: ведь она сама покупала эту рабыню, значит, только она и может дать ей волю.
Ох, с каким наслаждением Зенэйс забила бы ее до смерти!.. Но Никарета осталась жива и даже не изуродована: иначе ей не пробраться к Яннису, он-то никакого приворотного зелья не пил! А потом, пока девка хлюпала носом и утирала слезы, верная подручная Зенэйс, прачка, принесла ей чашу с молоком – якобы сочувствуя от всего сердца! – и не отстала, пока рыдающая Никарета не выпила все до капли.
Пока та глотала молоко, Зенэйс стояла рядом за тонкой перегородкой и вкрадчиво твердила, что душа Никареты отныне вся поглощена Яннисом, мореходом из Пирея, и, если девушка не окажется рядом с ним как можно скорее, чтобы оставаться возле него навсегда, она, конечно, умрет, ибо сердце ее разорвется от горя. Отныне Никарете нет жизни без Янниса, она должна забыть всех, кого любила раньше и кто любил ее! Теперь для нее Яннис – солнце, луна и звезды, к которым стремятся ее душа и сердце. И тело, конечно, и все ее естество рвется к нему!
Одурманенная девушка уснула крепким сном, от которого должна была проснуться обуреваемой любовью к неведомому ей Яннису
