! Чушь. Во всяком случае в нашей части может из соображений экономии на стоматологических услугах данная практика не имела места. Выбор некурящих был не велик – либо вкалывать, провожая завистливыми глазами удаляющихся на перекур сослуживцев, либо приобщаться к нашему братству, по началу с кашлем и видимым отвращением втягивая в себя табачный дым.
В получаемых из дома посылках всего более ценились сигареты марки «ТУ-134», «Опал», «Родопи», реже «Мальборо», «Пэл-Мэл». От этих гостинцев пахло далеким домом, не в пример вонючему «Дымку», получаемому сухим пайком. Можно, конечно, было купить хорошие сигареты в военторговской лавке (магазином сие заведение называть язык не поворачивался), но деньги, если и появлялись, то непостижимым образом быстро заканчивались.
Видимо уже в то время наше государство готовилось объявить тотальную войну курильщикам и начало пробовать разные методы искоренения данной привычки. В частности, бойкот поставок никотин содержащих товаров. Война проводилась вероломными методами. В один прекрасный день, вы просто не получали в виду отсутствия на складе сигарет, причитающейся вам пайки. Денег не хватало даже на гребанный «Дымок». В ход шла «Курительная крупка» (что-то типа махорки, только вместо листьев в пачки засыпались рубленные стволы и корни завезенного в Россию еще Петром первым растения).
В такую пору сознательность личного состава взмывала до небес, тяга к просвещению била все мыслимые рейтинги. Патриотические газеты «Правда», «Звезда» шли на расхват. В Ленинской комнате из подшивок газет исчезали целые статьи, а порой и страницы. Для более детального изучения решений пленумов и съездов, внешнеполитической ситуации в мире личный состав, рискуя отхватить наряд вне очереди, похищал периодику. Уединившись в курилке, а то и группами, служивые с пристрастием изучали печатный материал, окутываясь клубами дыма тлеющих газет с запахом «Курительной крупки».
Утром на разводе прапорщик Гусев неистовствовал:
– Какая б… выдрала три страницы из «Капитала»?! – мы искренне недоумевали, косясь на грозную фигуру «цербера». Все знали, что бумага из партийной литературы на самокрутки не годится. Видимо издатели рассчитывали, что личный состав, усердствуя в изучении фундаментальных трудов Маркса и других основоположников развитого коммунизма, будет зачитывать их до дыр. На бумагу не поскупились. Страницы были плотные, самокрутки из них плохо клеились и вызывали неудержимый кашель. Дым выедал глаза. Может от мышей еще и пропитали чем, кто знает. – М-ля, я вас спрашиваю!
Прапорщик стоял перед ротой, выстроенной по стойке «смирно», на взлетке (Взлетка – коридор (проход) между стоящими друг против друга рядами коек в казарме). Покачиваясь с пяток на носки, внимательно всматривался в лица замершего воинства. В гробовой тишине четко слышалось поскрипывание, всегда начищенных до безумного блеска яловых сапог прапорщика. Под мышкой заложенных за спину рук у него была скрученная подшивка газет.
– Дежурный! Мать твою …! – рявкнул Гусев.
– Слушаю, товарищ прапорщик.
– Сколько листов в подшивке не хватает?!
– Все на месте, товарищ прапорщик, как принимал, и нумерация совпадает.
– Сержант, м-ля, ты кому очки втираешь! Где верхние половины листов?! Мать твою! Я кого спрашиваю!? – и обращаясь к уже выстроенной роте, потрясая изрядно похудевшей подшивкой газеты «Правда» – А-а?! Вы, м-ля, «Правду» на самокрутки пустили, мать вашу! Кого поймаю, м-ля, сгною на взлетке! (это значит вечный дневальный) – и обратно к дежурному, – Пронумеровать все страницы сверху!
– Есть!
– Проверить страницы всех книг в Лен-комнате! На обложке написать, сколько листов понял?
– Так точно, товарищ прапорщик!
– Сдавать под опись! Лично проверю, м-ля, понял?
– Так точно, товарищ прапорщик!
Исходя из количества книг в Ленинской комнате, задача перед нарядом стояла куда сложнее, чем у Золушки, всего-то мешок гороха да чечевицы перебрать. Через час рота огласилась новым криком зашедшего в Лен-комнату прапорщика Гусева:
– Сайфулин! … твою мать! Ты где написал!?
– Как вы сказали, товарищ прапорщик. На обложке.
– Сержант… вот это что? … а ты … ты что вообще не соображаешь? … тут Ленин, написано …, это лицевая сторона! Вот тут писать надо. Понял?
– Так точно! Так не видно же будет, товарищ прапорщик.
– Сайфулин! … я тебе … сказал … твою мать! Стирай как хочешь, чтоб следа не осталось! Или я лично тебя на губу отведу.
– Слушаюсь, товарищ прапорщик!
Собственно, это частности нетерпимости к брату курильщику. Гусь (прапорщик Гусев) тоже курил, но к тяготам вверенного ему личного состава, относился пренебрежительно. С нами куревом никогда не делился. Как-то
