умершей от родов. Я называла Джульетту своей дочерью, но не смогла спасти её от чумы.
Бартоломью дошёл до двери, но остановившись, засунул руку в карман и вынул медальон, он вновь подошёл к девушке.
– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он, показывая ей.
Девушка внимательно разглядывала надпись.
– Шар-ло-тта Г-ре-йм, – по слогам прочитала Каролин. – Шарлотта Грейм, – она перевернула медальон, всматриваясь в лик святых. – Ювелирная работа. Чье это?
– Не знаю, – соврал пират, забирая у неё свою находку. – Досталась с прошлого дележа. Всегда было интересно, что это за надпись.
– Наверняка принадлежит какой-нибудь аристократке, – хмыкнула Каролин.
– Уже нет, – улыбнулся Бартоломью. – А ты не вини капитана, он тоже много потерял в своей жизни.
– Ну да, – гневно бросила она. – Например, совесть, стыд и сострадание.
Бартоломью Акулий Зуб только лишь вздохнул и покинул каюту.
2
Девятью годами ранее. Англия. Лондон. Июнь 1693 год.
Весь мир – театр, в нём женщины, мужчины, все – актёры.
Уильям Шекспир13
На дверях старого театра «Друри-Лейн»14 пестрела едва не срываемая ветром афиша: «Сегодня состоится спектакль по пьесе Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой». Двери то и дело открывались и закрывались, у театра стояло множество экипажей. Уважаемые господа спешили занять свои места.
Два яруса боковых галерей, разделенных на ложи, для особо почетных зрителей уже были заняты дамами в креналинах, изящных шляпках, и с веерами в руках, их сопровождали не менее напыщенные и важные кавалеры.
Зрительный зал постепенно заполнялся людьми. По углам горели канделябры, а большая люстра освещала всё пространство зала.
Такую картину наблюдала пара, стоя на сцене, до поднятия занавеса, через маленькую дверь в глубине, в щелку рассматривая партер.
– Опять он, – со злостью пробормотал Дин, впиваясь взглядом в третий ряд партера.
На стуле сидел человек лет двадцати трёх, элегантно одетый в жемчужно-серый костюм, отделанный серебряным шнуром. Его аристократическое лицо имело высокомерно-заносчивый вид. Он деловито беседовал с другом, нервно бросая взгляд на закрытый занавес.
– Мистер Дин Фритт, вы обещали, что больше не будет повода к ревности, – прошептала миленькая блондинка двадцати лет, закрывая ладонями глаза своего возлюбленного, тем самым уводя от непристойного занятия подглядывать. – Ты нарушаешь нашу клятву: быть всегда вместе и…
– И верить друг другу, и чтобы не случилось, наша любовь будет жить столько, сколько отпустил нам господь бог, – докончил Дин фразу и обняв девушку, поцеловал в губы. – Я люблю тебя Дейзи, моя маленькая маргаритка. А тот тип мне действует на нервы.
– Это повод лишний раз убедиться в том, что я гениальная актриса, и на следующей
