но поняла: он уже не дышит.
Смерть ребенка, даже чужого, всегда поражает. Почувствовала острую боль в сердце. Схватилась руками за левый бок и оперлась всем телом на стол.
Анна все поняла.
Раненым зверем завыла в кровати, намертво вцепившись руками в покрывало. Душевную боль, пронзившую ее сейчас, не сравнить с родами.
Казалось, ее разорвет изнутри. В груди больно жгло, словно горела заживо.
«Мальчик! Господи, такой желанный и долгожданный!» – стучало в висках.
Бедолага вытянулась на кровати, как струна, закинула голову назад и содрогалась в немом рыдании.
Вдруг дверь резко распахнулась. В комнату буквально влетел Михайло. Он уже понял: роды закончились. Обычно через несколько минут Мелана выходила и выносила ребенка. Но сегодня все не так: его жена не могла разродиться более суток, ведь схватки начались еще вчера. Плач ребенка он так и не услышал. Повитуха лишь испуганно шепчет, слов не разобрать…
Резко подошел к кровати, глянул на Анну и остолбенел. Да, она боялась родить дочь, ей бы это с рук не сошло, но чтобы настолько? На ней же лица нет… Сердцем почувствовал: в дом пришла беда…
Медленно повернулся, взглянул на повитуху. Та стояла ни живая, ни мертвая. На столе – сверток. Это его малыш.
«Какой-то он неестественно тихий, – мелькнуло в голове Михайла. – Как неживой…»
Подошел ближе. Коснулся маленькой головки. Все понял.
Резко распеленал малыша и обомлел…
Это мальчик!!!
СЫН!!!
Его кровиночка, которую так долго ждал! Молился Богу по ночам. Жил в ожидании чуда!
– Господи!!! – не стыдясь, зарыдал. – Почему?! – дрожащими руками прикрыл ребенка. – За что?! – ухватился за голову и, как сумасшедший, выскочил из дома.
…Прошло несколько дней.
Михайло похоронил ребенка. Пережитое даром не прошло. Почти не выходил из местного магазина. Пил беспробудно. Вечерами местные парни приносили домой его еле живое тело.
Анна так и не поднималась с кровати. Она медленно угасала. Догорала, как восковая свеча. Кровотечение после тяжелых родов не прекращалось, хоть как ни старалась повитуха, какие только травы ни заваривала.
– Надо бы священника позвать, – нерешительно молвила Мелана. – Так. На всякий случай, – давала умирающей последнюю надежду. Не хотела добивать горькими словами несчастную женщину, хоть знала наверняка: ее уже не спасти. От большой кровопотери у молодой женщины периодически отключалось сознание и она забывалась в полусне-полубреду.
– Не зов-ви, – еле слышно прошептала Анна.
– Как это – не зови? – испугалась старуха. – Ты должна исповедаться. Все рассказать. Снять с души тяжкий грех, а как иначе? Как перед Господом предстанешь?
Анна молча отвернулась.
– О себе не печешься – о детях подумай, – поучала повитуха. – Такой грех до четвертого колена искупать будут, чай не знаешь? В Святом Письме сказано:
