за что теперь его и осудили.
–Хорошо, что ваша служба так слаженно работает, и в мире становится безопасно, -Лиззи повторила эти заученные слова, которые доставляли ему удовольствие, и взглянула на мужа, кротко улыбаясь. -Может быть, съездим к ним?..
Являясь дочерью судей и женой психолога Министерства, она по-настоящему верила в справедливость Суда и Закона, оберегающих население, но не лишала себя возможности лишний раз использовать свою веру во благо себе. В ответ на ее слова Алан устало улыбнулся. Сейчас, когда некоторые Психологи выходили на митинги против современного подхода к Негативным эмоциям, открывали штабы и проповедовали собственные несуразные истины, как никогда, ему нравилось слышать одобрение его выбора. Наощупь достав из кармана пиджака телефон, он набрал номер Надин и протянул жене.
–Можешь позвонить с моего.
–Но, – она медленно потянулась к телефону из специальной серии, выпущенной для работников Министерства, – им же нельзя пользоваться посторонним.
–Я уже набрал, наплевать, – он откинулся на спинку дивана и расслабился.
Лиззи улыбнулась и взволнованно сжала телефон, почувствовав под пальцами благородный металл.
13.
В доме с качелями Филипп, поежившись, открыл глаза, зажмурился и лениво потянул воздух ртом. Ему пришлось проснуться от неприятной зябкости и сквозь головную боль он понял, что в комнату проникает свежий воздух с улицы. Дверь была плотно закрыта.
Его глаза не сразу привыкли к тусклому свету настольной лампы, и он, вздрагивая от холода, натянул на себя плед, упавший на пол. Филипп не мог разобрать, какое было время суток и сколько он проспал. Руки навязчиво подрагивали, и, спустив ноги с дивана, он уронил несколько бутылок, которые со звоном ударились о пол. Мысли путались, и мужчина неосознанно начал злиться на жену за холод, который наполнял комнату.
Вдруг со стола раздался резкий телефонный звонок, и Филипп испуганно вздрогнул, осознав головную боль. Он решил подождать несколько секунд, так скоро обычно заканчивались рабочие звонки, но телефон не умолкал. Он заставил себя встать на ноги и, запутавшись в подоле домашнего халата, подошел к столу, без одобрения посматривая на открытое настежь окно.
Телефон отражался невыносимым звоном в голове, и Филипп, раздраженно сняв трубку с базы, на несколько секунд не мог поднести ее к уху, пытаясь усмирить боль. Держа телефон в руке, он подошел к окну, едва слыша женский голос, и вдохнул прохладный влажный воздух. Боль начала удаляться, и, наконец, Филипп поднес трубку ближе.
–Это дом Соло, – холодно бросил он.
На другом конце мелодичный женский голос замолк, и эта пауза наполнилась томным теплом. Голос казался Филиппу знакомым, и он внимательно вслушивался в тишину, опершись о подоконник.
–Папа! – на выдохе произнесла Лиз.
Филипп выпрямился и радостно сжал телефонную трубку. Конечно, знакомый голос принадлежал его старшей дочери, единственному ребенку, взявшему его цвет
