связь, и это осознание пугало ее. Девушка так трепетно ждала ответы на свои вопросы, что Надин почувствовала, как дочери, и правда, не хватает времени и близости, чтобы узнать важное.
Надин посмотрела на Филиппа, поднявшегося и смотрящего во двор, и чуть коснулась уголков своих глаз, промокнув слезы. За окном без ветра прекратила скрипеть качель, и, окинув взглядом двор, Надин так отчетливо померещился образ маленькой Лиззи, что это напугало ее. Возвращение в реальность было необходимостью.
–Милая, Лиз, – попыталась удержать свой голос сильная женщина, звуча спокойно и умиротворенно.
На столе все так же лежали документы, которые она в очередной раз прочла сегодня утром, придя в кабинет, чтобы переодеть спящего Филиппа. Надин отвела взгляд, почувствовав соленный вкус слез, и попыталась вспомнить что-нибудь радостное. Только это оказалось труднее, чем она думала. Что была радостной ее жизнь, когда эти качели во дворе счастливо провисали под весом взрослеющих детей, она была уверена. А в том, что есть сейчас, – нет.
– Мы были дома, Лиз.
–Почему? – не унималась девушка. – Что-то с папой?
Филипп пристально прислушивался к громкого голосу дочери и отрицательно покачал головой.
–Он здоров, – Надин отвела от него свои затуманенные слезами глаза. – Это все усталость, ты же знаешь, мы работаем без отпуска уже который год.
–… и поэтому вас не было в суде? Алан был там, – Лиззи перебила Надин.
–Да…, – Надин тревожно посмотрела на стол, и ее ответ прозвучал не убедительно. – Там было дело. До которого нас не допустили…
Произнося последние слова, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, пытаясь взвесить свои слова на правду и ложь. Она никогда не умела что-то скрывать, не имея на это сил или права. Сегодня ранним утром, она расплакалась, сидя за пустым кухонным столом, за которым раньше всегда чувствовала себя сильной и счастливой. Она так мечтала, чтобы Филипп не стал опустошать свой бар и обогатил бы ее своим сочувствием, но всю ночь она слышала, как в кабинете звенели бутылки. И ей захотелось выговориться и рассказать дочери свою уже невыносимую боль.
–Почему нас с папой не допустили до дела? – неожиданно холодно бросила Надин.
–Алан, сказал, возможно, оно было для вас слишком легким…
Надин кивнула с невнятной улыбкой.
–Он так сказал?
–Ну да. Ты же не знаешь! Он был там и рассказал мне, что парень, которого осудили, сам во всем сознался, – Лиззи замолчала, вслушиваясь в удаленное эхо собственного голоса. – Может, поэтому для вас это дело посчитали простым, такое может быть?..
–Может, – кивнула Надин. – Но мы заседали и на более простых делах.
Филипп кивнул, пытаясь закрыть окно. Он вслушивался в слова дочери, понемногу начиная приходить в себя. Небольшой поток воздуха, возникший от движений оконной рамы, заставил несколько листов упасть со
