необычного освещения, и единственным, кто отметил, что белые крылья чаек схожи со звездами.
В сыром вагоне было одно маленькое окошко под самой крышей, в котором отражался темный клочок неба. Временами здесь перевозили почту, если кто-то еще пользовался таким способом общения, или небольшие партии товаров, в которых очень редко нуждался Большой город. В купе с маленьким окном переправлялись городские преступники на слушание в Центральный, или Большой, суд, слывший самым справедливым в стране. Сегодня здесь был Лео, несколько мешков рисовой муки и маленькая коробка с приглашениями на свадьбу.
Сидя в темноте и рассматривая звездно-белокрылых чаек, то взлетающих, то падающих в панораме маленького окна, парень думал о том, что, если постараться, напрячь зрение и приподняться на носках, чтобы заглянуть в окно, то можно найти прекрасное во всем и всегда. Он осознал это вполне в свои 14 лет, когда ушел из дома на поиски приключений, предназначенных для подростка с безупречной наследственностью. Когда лежал на холодном асфальте после драк, в которые он из-за обостренного чувства справедливости часто вмешивался, и видел всегда спокойное небо; когда опустошал оставленные посетителями бокалы, подрабатывая в баре, и находил забытую мелочь; когда падал в теплое кресло автомобиля хозяина аптеки. Каждый раз он зарекался, что будет стараться искать прекрасное и находить.
Он познал нечто странное, но люди так часто выручали его, хотя он не просил, не надеялся и не заслуживал, по собственному мнению, такого отношения. Однако, он умел быть благодарным, и этому его тоже научила жизнь. Именно она была его лучшим учителем, а он никак не мог найти своего места, своего предназначения, о котором всегда твердили родители. Каждый должен найти свою нишу, вырасти, добиться, успеть, а он не смог, не нашел, потерялся. И сейчас, в этом вагоне с известным направлением, у него внутри не было ничего, кроме неадекватного чувства комфорта из-за того, что, вот, впервые, жизнь указала ему на «угол», как когда-то поступал отец.
2.
–Я делал это недавно, – мужчина с чуть поседевшими корнями черных волос, оторвался от горлышка бутылки и взглянул на женщину, вставшую, чтобы открыть окно.
Улицу, недавно перенесшую дождь, покрывали сумерки, и женщина покорно кивнула. Грусть нападала на Надин каждый раз, когда она выглядывала из этого окна и встречала детский дворик с качелями, раскачивающимися в такт ветру. Именно так она описала картину своего одиночества на психологическом тесте в Университете – опустевший придомовой участок и скрип сырых качелей. Наверное, пора было признать себя старой: без розовых очков романтики и страсти к собственной жизни. Качели изнурительно скрипели, и она обернулась к мужу, чтобы попросить еще раз.
–Надин, – он смотрел на нее чуть затуманенными глазами, но был рассудителен и прямолинеен, – я говорю, что смазывал их недавно. Не нужно делать это после каждого дождя. Глупости все это.
–Ладно, Филипп, я поняла.
