улыбнулся моему восклицанию.
– Эта техника, несомненно, нужна человеку, но она является только не очень искусной подделкой природы, пародией на природу. Представьте, что на земле возникает неизлечимая женская болезнь, которая в короткий срок истребит весь женский род. Разве могут компьютеры и роботы заменить вам женщину?
Я невольно улыбнулся, представив эту картину.
За фасадом вековой церковной догматики пробивались лучи живого человеческого ума, мои взгляды тоже не претендовали на критерий носителей объективной ценности. Каждый из нас по-своему поднимался дорогой, ведущей к вершинам духовного совершенства. И это даже прекрасно, что пики нашей мудрости имели противоположные полюса. Биполярность всегда способствовала поиску в решениях антиномии. Кто-то из немецких мыслителей сказал, что духовная жизнь – это пульсация взаимодополняющих противоположностей.
Мы все больше углублялись в лабиринты сложной умозрительной дискуссии, открывая друг другу новые этажи своей духовности. Наша беседа струилась, как ручей, мирно обтекающий острые камни, и в какой-то момент я подумал, что смог бы примириться с церковью. Поистине, права пословица: «С умом повстречается ум, и в мире живут меж собой, с талантом столкнется талант, и вмиг загорелись враждой».
Мой собеседник открыл портфель, вытащил два бумажных стаканчика, гроздь винограда и несколько спелых яблок. Все это он расположил на столике в виде аппетитного натюрморта, затем извлек бутылку коньяка, что вызвало мое крайнее неудовольствие. Я избегал кутежей в дороге. Видя, как я поморщился, священник виновато улыбнулся:
– Это не коньяк, а церковное вино, очень слабое, – сказал он. – Прошу отведать, оно успокаивает и поможет нам быстрее заснуть, а коньяк действует возбуждающе и прогоняет сон.
Я посмотрел в окно. Было уже темно. Я не заметил, как стемнело, и в купе зажегся электрический свет. Священник открутил крышку бутылки и наполнил вином бумажные стаканчики. На темном стекле его профиль отражался, как в зеркале, и это отражение казалось мне бегущим, так как в темноте близкие и далекие огоньки перемещались с движением поезда. Мне казалось, что священник движется в небесном пространстве среди звезд, невесомый и неосязаемый, как символ заблуждающегося человечества. Я с его стороны, наверно, выглядел таким же.
Мы выпили вина. Вскоре наше внимание в разговоре переместилось на идею абсолютного совершенства. Даже когда мысль отрывается от действительности, другими словами, сходит с рельсов здравого смысла, и воспаряет фантазией в необозримые дали, всегда найдутся чувствительные весы для определения в них степени реальности в поисках неземных ценностей. Но в этот вечер я с удовольствием ставил свой мозг под нагрузку этих ценностей, и наши летучие, подвижные фантазии уносили нас в такие запредельные сферы, откуда рай нам казался вполне реальной землей обетованной.
– Вы верите в загробную жизнь? – спросил я.
– Да, –
