как-то тесно.
С каждой остановкой на этажах людей в лифте становится меньше. Так продолжается до тех пор, пока в небольшом ограниченном пространстве не остались только мы с Джоном.
Тишина быстро перестала быть безмятежной, а воздух наполнился напряжением.
Мое сердце стало биться часто.
Из– под опущенных ресниц вдруг искоса смотрю на Джона и с удивлением понимаю, что в отличие от меня, мужчина рассматривает меня в упор.
– Зачем ты пришла? – спрашивает он.
– Поболтать с тобой.
Под таким взглядом сложно заставить щеки не пылать.
– Ты уверена в этом?
Серая сталь в глазах Хэнтона вдруг потемнела и взгляд становится острым, как у охотника, что точно знает, кто его цель. Усилием воли не отвожу глаз. Напряжение в воздухе чувствуется сильнее, как натянутая до предела струна, от малейшего усилия, она угрожает лопнуть.
– Джон? – с опаской выдыхаю я и в туже секунду Хэнтон впился мне в губы. Своим телом придавил к холодной стали лифта, лишив всякой возможности на отступление. Напуганная столь ошеломительной внезапностью я плотно сжала губы, но мужчина с силой сдавил мне челюсть и они распахнулись опять. Ни один поцелуй в моей жизни не был таким… Грубым. Жадным. Страстным. Самозабвенно отвечаю на него, едва не задохнувшись от восторга!
Упоительное безрассудство! Его губы опустились к шее, а рука уверенно скользнула мне под юбку. Я шумно выдохнула и…
Лифт остановился. Джон Хэнтон молниеносно восстановил между нами дистанцию и когда открылись двери, с затуманенным взглядом он смотрит на меня, а я смотрю на него.
Пульс как после марафона. Сумасшедшее биение моего сердца, уверенна, слышу не я одна.
– Меня никто и никогда так не целовал, – выдохнула я, коснувшись кончиками пальцев своих губ.
Взгляд Джона очень выразителен и он обещает, что мужчина наброситься на меня опять, произнеси я еще хоть слово… Даже несмотря на секретаря, что вежливо и смиренно опустила взгляд.
Я опомнилась и уставилась на девушку за рабочим столом. Привлекательная блондинка в строгом коричневом платье остается безучастной ко всему, что происходит буквально у нее перед глазами. Своим поведением она молчаливо заявляет – все, что происходит на другой стороне приемной комнаты, ее не касается.
Джон невозмутим. Поднял дипломат, покинул лифт, а я поспешила вслед за ним.
– Два кофе, – сухо сказал он секретарю и придержал для меня дверь в свой кабинет.
«Дейзи Мур» – выгравировано на продолговатой позолоченной табличке на столе помощницы. Рядом печатная машинка и настольный календарь – непривычно видеть эти предметы в работе. Мой взгляд непроизвольно задержался на этих вещах, после чего я быстро прошла в кабинет и тяжелая дверь за мной закрылась.
Сразу смутило огромное окно, едва ли не во всю ширину стены, серебряными полосками разделенное на три плоскости. Даже с другого конца кабинета вид
