ее о планах вернуться в Данфорд.
– Ваша взяла.
Гудок. Оглушительный. Раздражающий. Напоминает, что отправление поезда вот-вот состоится.
– Когда вы планируете вернуться? – спрашивает Джон.
– Не знаю.
– Вы сможете приехать, скажем, дня через три?
– Могу даже завтра, – вырвалось у меня.
– Боюсь у меня дела, – улыбнулся Джон.
– Тогда в пятницу.
– Мы можем встретиться в том же кафе. В обед.
– Хорошо, – сказала я и ступила на лесенку– подножку поезда. Мужчина смотрит мне вслед.
Поезд мчится в обратный путь, в Гринпарк, а я бесцельно уставилась в окно в размышлениях о мире, в котором оказалась. Здесь все не так, как в прошлой жизни: другие поезда, другие дома, улицы и даже люди; у людей другой способ мышления, иные ценности, совсем не привычный для меня способ жизни. Здесь даже воздух другой.
Люди говорят на чужом мне языке! Я понимаю его, говорю на нем, но он мне не родной. Я знаю это, потому что помню прежнюю речь – русскую речь, я помню ее звучание. Она осталась в памяти, как очень далекое воспоминание, как песня, слов которой мне уже не разобрать. Это очень странное состояние, когда чувствуешь некий конфликт в собственной голове. Когда одни знания давят под собой другие.
Я вернулась в Гринпарк, на Солнечную улицу, дом 68. Переоделась, умылась, сготовила быстрый ужин и с бокалом красного вина отправилась на второй этаж, копаться в вещах женщины, чье место заняла в этой жизни.
Нужно разобраться кто я новая, кто мой муж и как мне с ним себя вести. Кто мои родственники и друзья. А самое главное, нужно узнать, есть ли у меня деньги… вклад, счет, что угодно.
Документы я нашла на верхней полке одежного шкафа. Анна Стоун – так теперь меня зовут. До замужества – Анна Лоуренс. 1933 года рождения.
Выходит, Анне 23 года.
– Мне теперь 23 года! – Потребовалось время свыкнуться с этой мыслью, потому что еще вчера мне было 27.
Мужа Анны зовут Томас Стоун. 28 лет. Судя по фотографии, мужчина приятной наружности.
Школу Анна окончила хорошисткой в Илсити, а затем поступила в колледж искусств.
Что я знаю об искусстве? Ничего не знаю.
Открываю выпускную карточку колледжа и с облегчением выдыхаю. Указанные в ней нормативы никак не связаны с искусством, разве что, один. Норматив так и называется «искусство». В остальном колледж готовит девушку к жизни домохозяйки.
Это грустно.
В одежном шкафу нахожу небрежно сваленные фотоальбомы. Их немного.
Когда открыла первый альбом, удивленно уставилась на порванные в клочья черно– белые фотографии. Те, что уцелели, сильно смяты, но изображенных на них людей рассмотреть можно: Анна и еще одна блондинка.
Фотограф сделал акцент на сервировке большого стола, в конце которого стоят миловидная девушка и суровая дама в темном платье. Сколько всего расставлено на столе и с поразительной точностью! В жизни бы такого не повторила. На
