rel="nofollow" href="#n_149" type="note">[149].
Темперамент искал выхода в своем родном искусстве, а не в модерне. Особенно тянуло к эпохе ампир.
Вышло само собой.
Я стал проводить лето на даче в Кузьминках. Тогда там в имении кн[язя] С.М. Голицына сдавались под дачи капитально выстроенные служебные домики. В одном из них я и поселился. <Это был каменный двухэтажный домик, в так наз[ываемом] “оранжерейном дворе”. Домик небольшой, удобный, с огромной террасой, обставлен был старинной мебелью, которую мы, немногие дачники, выбирали по своему вкусу из огромного мебельного склада. Мебели было много, и мебель все эпохи ампир.
Въезд в усадьбу Кузьминки. Фото начала XX в.
На этой же даче поселился и П.С. Коган. Его шумные собрания я посещал; сначала было интересно послушать говорливого Бальмонта, Чулкова, Полякова, издававшего журнал “Весы”.
Но больше я любил отдыхать в пустынных тогда аллеях парка, где подолгу сидел на чугунных ампирных скамейках в виде диванов и глядел на сонные пруды, задернутые кувшинками>[150].
Постройки усадьбы: Конный двор, дворец, Пропилеи[151], беседки и другие памятники блестящего мастерства Джилярди и Григорьева[152] невольно приковывали к себе. Не только одна их живописность среди красивого пейзажа заставляла подолгу смотреть на них, но и в них я уже видел свое русское искусство, столь разнящееся от того позднего классицизма, который видел на Западе, где все носило характер официальной торжественности, холодной передачи классицизированных форм. Здесь же все было проникнуто особой мягкостью, несмотря на строгость стиля, все было, прежде всего, просто и, главное, уютно.
Вряд ли это было только ощущением молодости, молодой восприимчивости, рожденной в тихом укладе всей жизни и спокойного труда.
И вот я заглянул в старые описания Москвы и путеводители в весенние вечера и особенно по субботам, когда я имел обыкновение оканчивать работу в 12 час[ов] дня, отдавая остаток субботы и воскресенье для своих научных экскурсий.
Незаметно составился исторический материал по этим ближайшим моему взору памятникам зодчества, а затем я ездил по Москве и любовался на здания эпохи классицизма и ампира.
Познакомился я как-то с фотографом К.А. Фишером, имевшим у себя фототипию и издательское дело. Зимой я познакомился с художником В.В. Всеволожским, большим поклонником ампира, и с его братом А.В. [Всеволожским]. Их эстетическое любование прежним искусством мне послужило как бы руководством. [Осмотр] музейных собраний дополнял обзор стилевых особенностей мебели, бронзы, скульптуры и других отраслей декоративного искусства.
Я все более стал постигать сокровенную красоту ампира, и вот с весны следующего года с хорошим фотографом я стал снимать памятники архитектуры.
Осенью 1904 г. был отпечатан издательством К. Фишера мой первый научный труд «Архитектурные памятники Москвы»
РГАЛИ. Ф. 964. Оп. 3. Ед. хр. 29. Л. 24–24 об.
Пропилеи – парковый павильон в виде колоннады дорического ордера на берегу пруда напротив Львиной пристани.
Два архитектора упомянуты автором не случайно: А.Г. Григорьев обучался в строительной семейной фирме Жилярди, вместе с Доменико Жилярди учился в Архитекторской школе при Экспедиции кремлевского строения. В дальнейшем они нередко работали вместе: например, проектировали и строили здание Конного двора в Кузьминках. Доменико Жилярди в этой усадьбе принадлежат многочисленные постройки первой трети XIX в.: дворцовые флигели, Пропилеи, павильон Березовый домик, Львиная пристань, Ванный домик и др.
