на реку. А ещё бабушка сказала, что увидеть в небе жаворонка – это хорошая примета.
Я тогда, четырёхлетняя, не поняла, что означает слово "примета". Но что такое "хорошо" – я точно знала.
И правда, сегодня было очень жарко. Жарче, чем вчера. Ветра почти не было, а яркое солнце выбелило всё до неузнаваемости – меловые горы, дома, деревья, траву и даже высоченные заросли крапивы на заднем дворе. Хотелось окунуться в холодную, чистую воду реки Оскол и плескаться, пока зуб на зуб не перестанет попадать. Плавать меня научили родители раньше, чем ходить.
В ожидании я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у крыльца, на котором сидела бабушка и лущила горошек для супа. Пустые стручки летели в ведро и предназначались на корм свиньям, а горошинки – в алюминиевую миску.
Но вместо этого с утра пришла тётка Нюра. Она сердито хлопнула калиткой, пересекла двор, взметнув подолом длинной ситцевой юбки клубы пыли и распугав наших кур. Что-то неразборчиво пробурчала в мою сторону. Кряхтя, быстро поднялась по ступенькам в дом, приподняв цветастый подол обеими руками и смешно оттопыривая локти. На что моя обыкновенно строгая бабушка лишь тяжело вздохнула, покачала головой:
– Горюшко-то какое! Вот горюшко-то!
Сняла с колен миску с вылущенным горошком и поставила её прямо на землю у крыльца, на радость сбежавшимся курам. Отряхнула юбку и вслед за соседкой поднялась в дом.
Движимая любопытством, я тоже поднялась по ступенькам и уже хотела было войти в приоткрытую дверь следом за бабушкой, как тётка Нюра зло приказала:
– Малая пусть на дворе останется. Нечего ей тут наши лясы слушать.
В испуге от резкого окрика я замерла на крыльце, не понимая, чем провинилась. На глаза сразу же навернулись слёзы и покатились по щекам крупными каплями.
– Не кричи на неё. Гляди вон, напужала рябёнка. Сядь, Нюра, пока в горнице. Ишь, суетная! Дочка, – крикнула она мне,– погоди маленько, сейчас приду.
И вправду, через мгновение бабушка вышла на крыльцо, где я всё ещё стояла столбом.
– Ну, чего ты? Не реви! – бабушка фартуком вытерла мне лицо и чмокнула в макушку. – На вот, поешь пока.
Она протянула мне ароматный кукурузный початок, посыпанный крупной солью.
– Осторожно! Горячий ещё! Да ты дуй сильнее! Вот так!
Я изо всех сил подула на початок, обжигающий мне ладони, забыв про испуг и слёзы. Бабушка всё утро варила кукурузу в огромном чугунке, и аппетитный запах распространялся по всему двору, вызывая обильное слюноотделение. Так что моей радости не было предела.
– Ты ешь, да смотри, со двора не уходи.
Я кивнула в ответ и сразу со счастливым выражением лица вгрызлась в упругие жёлтые зёрна.
Теперь же початок был давно уже обгрызен и выброшен в мусорную яму, вырытую на дальнем конце двора, куры заперты в курятнике, кот загнан на яблоню. А бабушка всё не шла.
Становилось скучно. Солнечный жар и духота ощущались всё сильнее, хоть двор и находился в тени деревьев. Да к тому же после солёной кукурузы сильно захотелось пить.
Я подняла с земли тонкую веточку и села на нижнюю ступеньку крыльца. Подпёрла щёку ладонью и задумчиво начала выводить кончиком прутика замысловатые узоры в пыли, чтобы скоротать время. Постепенно жажда стала нестерпимой. Но входить в дом было страшно. А вдруг та злая тётенька снова накинется на меня? Нет уж! Лучше где-нибудь сама поищу воду!
Решительно отбросив прутик, встала со ступеньки и направилась в сторону калитки. Вся деревня прекрасно знала, что колодец находится рядом с нашим домом. И нет ничего проще, чем столкнуть вниз ведро, которое всегда стоит на каменном бортике и привязано цепью к деревянному вороту. Потом, как это делает бабушка, нужно сбоку покрутить железную ручку, чтобы цепь снова намоталась на круглую толстую деревяшку, и из колодца поднимется полное ведро холодной, вкусной воды. Так что там точно можно напиться.
Прислушалась к голосам в доме – похоже, бабушка выйдет ещё не скоро – и побежала к калитке.
Железный запор поддался не сразу, зато потом дверь со скрипом отворилась настежь и, гулко ударившись о внешнюю сторону высоченного деревянного забора, замерла.
Я вышла на улицу и на мгновение остолбенела от восторга и яркого света. Так много всего! Прямо передо мной в обе стороны простиралась грунтовая дорога, за ней раскинулось огромное поле. А ещё дальше виднелась насыпь железной дороги и пригородный поезд, весело бегущий по рельсам. За дорогой – берёзовая роща. Бабушка говорила, что туда никто не ходит после того, как в войну там расстреляли двоих молоденьких солдат. И теперь их души воют ветром между деревьев и бродят по ночам привидениями. Я вздрогнула от накатившего страха.
Ещё дальше, за железной дорогой
