я океана.
Ближе к береговым скалам ещё лежали сугробы, но здесь, в полосе прилива-отлива, земля проснулась. Здесь песок уже проваливался под ногами, и камни пахли водой… Упоительный запах – талой снеговой воды и моря.
Губы тронула грустная улыбка. Наверное, очень скоро он не сможет чувствовать запахи…
Вдохнуть этот будоражащий, влажный воздух не сможет уж точно.
Эет опустил голову и поправил затянутой в перчатку рукой непослушную прядь. Хорошо, что рядом нет Вира. Вряд ли при Вире он скинул бы капюшон…
Нет. При друге он бы этого не сделал. А так хочется напоследок насладиться прикосновением ветра к коже, теплом солнца, свежестью вешней воды…
После обряда, навеки изменившего его природу, в теле поселился неизбывный холод. Холод, что не усиливался, не мешал – но и не отступал. Стылый, как осенняя морось.
Как подземная вода.
Голод лича.
Он словно вымораживал плоть изнутри. Она не гнила, но – осыпалась, как песок. Постепенно.
Без запаха разложения. Без боли.
Эет снова вздохнул. Недавно молодой лич заметил, что Вирлисс при разговоре словно бы принуждает себя смотреть ему в лицо. И – невольно отводит взгляд.
С тех пор Эет носил капюшон.
Лич не мог осуждать друга. Ему и самому было неприятно видеть собственное тело. Поэтому теперь юноша предпочитал спать в одежде и носил перчатки.
Эет пнул холодный песок, прорыл ямку.
Ничего. Это не страшно. Вампир по-настоящему мучился бы от голода. Возможно, сошёл бы с ума. И однажды впал бы в кому. А личи…
Юноша пожал плечами. Самое страшное, что может случиться с личом из-за воздержания, с ним уже происходит. И это терпимо.
И лучше так, чем…
А захочешь мордашку свою смазливую сохранить, Смертных станешь жрать…
Эет обхватил плечи руками, словно старался избыть этот могильный внутренний холод.
Смертных станешь жрать…
Нет!
Только не невинных людей.
Довольно на его совести и…
Эет закрыл глаза.
Теперь он смог бы поднять ту девчушку, вина за смерть которой всегда будет страшным грузом лежать на его плечах.
Он смог бы поднять девочку… Но никогда этого не сделает.
Она не станет полноценной нежитью, сейчас он прекрасно это осознавал. Лишённая магического дара, лишённая даже тела… Попытка искупить вину обернулась бы изощрённым издевательством.
У всего есть предел. Даже у магии. Есть грань, за которой властна лишь воля богов. Чудо. Они с Виром недавно в этом убедились – когда Эет попытался освятить именем Мортис небольшой медальон, чтобы Вирлисс, нося его под одеждой, всегда словно бы находился в пространстве богини. Всегда мог бы иметь выбор: человеческий облик или облик белого тигра.
Увы, приём не сработал. Наверное, потому, что Эета никто никогда не посвящал в жрецы. Юный лич не обладал властью творить чудеса именем богини.
Что ж… Оставалось только смириться. Невозможно обмануть смерть.
И невозможно помочь той девчушке…
Зато кое-кого другого он бы поднял с удовольствием. И порасспросил бы… кое о чём. Судя по рассказу Вира, того парня, скелет которого они нашли в коридоре, совсем не следует жалеть…
По губам Эета скользнула неприятная усмешка. Чёрт побери… Та глиста с дыней на плечах, чей медальон лежит сейчас в коллекции раритетов Храма, наверняка смогла бы назвать параметры Портала, соединяющего мир Атариды и тот, откуда в своё время явилась их богиня, Силинель. Создательница их страны.
И Один, который эту страну разрушил…
О да. Пожалуй, этим стоит заняться!
Чайка с криком сделала круг над берегом и уронила на камень тяжёлую каплю. Ветер взметнул волосы.
Эет вздохнул и накинул капюшон.
Холодно…
Мортис, как же холодно!
Но уходить не хочется.
Юноша медленно пошёл дальше вдоль берега, иной раз нагибаясь, чтобы поднять интересную ракушку или красивый камешек.
Любопытно, что скажет Вир об идее попытать эльфа? Насколько сочтёт уместной? Сейчас ведь они изучают магию Воды, благо запасы кристаллов наконец позволяют это делать…
Кстати, Вирлисс выбрал очень красивое место для рудника. То, где они встретились после
