надо. Я сам постараюсь ответить на этот вопрос… Вы были правы, Джон, нам по пути. И чтобы этот путь не слишком облегчал ваш кошелёк, я оплачиваю выпитое вами пиво и бронирую весь пансионат "Место у горизонта", скажем, на три дня. Всех постояльцев – вон; все неустойки за мой счёт. По рукам?
– По рукам, пан Раховски! Оказывается вы очень состоятельный пан, и вас не пугают цены.
– Какие цены?
– На здешнее пиво.
4
Инет неспешно подошёл к большому напольному зеркалу в прихожей. Придирчиво осмотрев себя с ног до головы, он что-то там сдул с безупречно сидящего на нём фрака, а потом (сбой в программе?) почистил ботинок о штанину брюк. Безразличное выражение лица сменилось приветливой улыбкой.
– Добрый вечер, хозяин, – произнёс он хорошо поставленным голосом.
Затем улыбка сменилась… улыбкой, но уже с оттенком лёгкой усталости.
– Добрый вечер, хозяин, – повторил инет.
Одна улыбка сменяла другую, всё шло по заложенной в позитронный мозг программе: психологи считали, что человеку при встрече будет приятнее видеть на лице инета ежедневную смену положительных эмоций, чем застывшую в каменной гримасе рожу.
Инет сходил на кухню, принёс мусорное ведро.
– Добрый вечер, хозяин. Простите, забыл вынести мусор, – с виноватой улыбкой проговорила машина. Она осталась довольна выбранным вариантом.
Впрочем, инет старался напрасно, потому что профессору Люберцу было наплевать, кто улыбается: инет, человек или гужевая лошадь – или совсем не улыбается. Улыбки, скорее, раздражали. Его вообще раздражало всё, кроме работы; его не интересовало ничего, кроме работы. Загадка, зачем он приходил из Центра в свою пустую квартиру: выпить чашку кофе, полюбоваться фотоснимком и подвести итоги дня он мог бы и там. То ли привычка, то ли ещё что-то, но в этом отношении профессор мало отличался от инета.
Ключи забрякали во входной двери, она открылась.
– Добрый вечер, хозяин. Простите, забыл вынести мусор.
– Кофе…
Инет кинулся на кухню, опрокинув мусорное ведро. Содержимое, в виде какого-то непотребства, вывалилось под ноги Люберцу. Он перешагнул и по обыкновению направился к креслу на террасе, не заметив прилипший к подошве ботинка рекламный буклет.
Прошло два часа. Стемнело и стало прохладно, а профессор всё сидел на террасе, привычно держа в руках голографический снимок.
«Странно… Странный я… Странная надпись на обороте…. Ничего не помню».
На террасу, залитую серебряным светом – сегодня было полнолуние –инет принёс плед, заботливо укутал им профессорские ноги, неожиданно заметил прилипшее непотребство. Хотел снять незаметно, но хозяин спросил:
– Что там?
– Ничего особенного, рекламный мусор. Я сейчас…
– Дай. Иди, свари ещё кофе.
– Слушаюсь, хозяин.
А хозяин убрал
