воздух, свежий и яростный, и этот бодрящий поток – Алекс. Мне требовалось получить этого мужчину, пусть ненадолго, только на эту ночь, а потом отпустить «на все четыре стороны», как говорят у меня на родине.
Но это завтра, а сегодня хочу получить все сполна. Больше не могу быть одна. Тринадцать лет постылого одиночества… Без родителей, без семьи. Только стены пансиона и никакого человеческого тепла, рожденного любовью. Никакой искренней радости моим победам, никакого семейного сочувствия поражениям. Только скоромность и умеренность во всем.
Сегодня ночью Алекс Стоун станет моей семьей на несколько часов, я так решила, и отступать не намерена.
– Поцелуй меня, – попросила я по-русски.
Мужчина медленно прижался своими губами к моим, будто понимая смысл сказанного.
Глава 4
Я почувствовала на себе чей-то взгляд. Глаза открывать не было никакого желания.
– Эй, лежебока, просыпайся! – ласково позвал Алекс.
Вместо того чтобы распахнуть веки, зажмурила их еще сильнее.
– Стюард приходил уже дважды. Чувствуешь, аппетитные ароматы витают в воздухе? Это завтрак и обед призывают к себе.
– Хорошо. Ты первый.
– Нет-нет, так не пойдет, – рассмеялся мужчина.
Я почувствовала, как рядом со мной опустела кровать и приоткрыла один глаз, чтобы удостовериться, что Алекс не ушел совсем.
– Вот теперь тебе не отвертеться, – поднимая меня на руки, пригрозил мужчина. – Нужно поесть, миссис Стоун.
– Миссис Стоун? – нахмурилась я. – Не понимаю.
– Да. Если ты примешь мое предложение. Но это в будущем, а сейчас безопаснее для нас обоих, если ты все-таки встанешь с постели и отправишься за стол. В противном случае я за себя не отвечаю.
Я хихикнула и кивнула:
– Да. Пожалуй, так безопаснее.
Алекс усадил меня на стул и сам устроился напротив. Остывший омлет показался божественным, тосты с джемом – верхом кулинарного искусства. Холодная куриная грудка пришлась очень кстати, так же как и луковый суп.
Все, больше в меня ни один кусок не влезет, пожаловалась я и облокотилась на спинку стула.
Алекс хохотнул и отпил из бокала. Затем вытер руки о салфетку и положил на стол.
– Я так и не услышал ответ на мое искреннее предложение.
Я пожала плечами и рассмеялась. Лицезреть лицо Стоуна, оголенный торс и небольшое родимое пятно на ключице в виде сердечка оказалось невообразимо приятно, но впервые в жизни не знала, что ответить. Получив строгое воспитание и живя в ограничениях, мне была чужда легкомысленность и необоснованность поступков. Пансионное воспитание с детства требовало от учениц анализа содеянного и того, к чему это может привести в будущем. Быть в чужой роли неуютно, и взбалмошность трудна для осмысления. Но есть неоспоримый факт – ситуация вышла из-под контроля. Нужно приложить усилия, чтобы нормализовать ее и
