квартировали летчики, и во дворе у своей хозяйки, в беседке, оплетенной со всех сторон повителью, услыхал возбужденный голос первого полкового ловеласа Сашки Рубахина, своего однокашника по летному училищу.
– Дролечка ты моя, – шептал Сашка знобким от волнения голосом, – галчонок мой черненький. На руках буду носить. Вот те крест, после войны на родину увезу. В шелка и крепдешины разодену. Только не отталкивай меня…
В беседке послышался шум. Очевидно, исчерпав весь свой запас красноречия, Сашка призвал на помощь силу как более надежное средство. В ночной тиши прозвучал громкий возмущенный голос Магомедовой:
– Да оставьте вы меня в покое, товарищ лейтенант. Разве я давала вам какой-нибудь повод.
Пощечина прозвучала в ночи, из беседки вырвалась оружейница и, не узнав даже своего командира экипажа, метнулась в темь. Демин шагнул в беседку, увидел, как Сашка Рубахин потирает щеку.
– Ну что? Огрела? – спросил он сухо, еле сдерживая гнев.
– Огрела, – миролюбиво признался Сашка, не замечая странной вибрации деминского голоса. – Ты ее, что ли, в своем экипаже такой мегерой воспитал? Ничего, дай только срок. Сама ко мне прибежит.
– Что ты сказал?! – заревел Демин. Он шагнул к Рубахину и с такой силой встряхнул его за шиворот, что куда-то в пепельно-черную ночь полетели пуговицы с Сашкиной гимнастерки. – Вот что я тебе скажу, уважаемый донжуанчик: если только ты… – здесь Демин употребил такую длинную и складную матерную фразу, что Сашка даже рот открыл от удивления. – Если ты еще хоть раз осмелишься прикоснуться к этой девчонке, я у тебя ноги повырываю из того места, откуда они растут, и будешь ты на этом самом месте, которое тебе в детстве папа и мама слишком мало полоскали ремнем, до самой своей Вятки ползти. Понял?
Рука Демина разжалась, и Рубахин как ошпаренный вылетел из беседки.
– Ненормальный, – пробормотал он, находясь уже на безопасном удалении. – Сам небось хочешь ее приручить.
– Валяй, валяй! – крикнул на прощание Демин. – И запомни: в следующий раз шею сверну.
Он не рассказал об этом Магомедовой, да и зачем? Она же ни в чем не повинна. Он был всегда доволен ее серьезностью и скромностью, умением с достоинством держаться среди мужчин, не обращать внимания на соленые словечки и шуточки.
А как будет теперь? Вдруг она потеряет голову и влюбится в этого курчавого фразера? Много ли для этого надо? Профиль у него идеальный, ресницы как у ангелочка. Поет арии, причем не слишком фальшивит. Немножко рисует, немножко декламирует… Вот тогда будет у Демина хлопот. Один подполковник Заворыгин какой разнос учинит.
В эту минуту подошла к нему Магомедова и как-то пугливо опустила глаза, словно угадала беспокойные командирские мысли.
– Товарищ лейтенант, разрешите мне в БАО[2] сходить? Мне в вещевом отделе надо обмундирование получить.
Он молча
БАО – батальон аэродромного обслуживания.
