была закрыта на замок. Заглянул в окно и поразился непривычной обстановке: незаправленные койки, взбитые подушки, скомканные одеяла, кое-где валялись на полу книги, портянки… По всему видно, что танкисты были подняты по тревоге. Григорий стоял ошеломленный. Не хотелось верить, что опоздал. В соседней казарме двое красноармейцев убирали просторное помещение, заправляли койки свежим постельным бельем.
– Эй, друг! – позвал Кульга ближайшего худощавого бойца, складывавшего в большой мешок снятые с коек простыни.
– Чего тебе? – лениво отозвался тот и, повернувшись, увидел перед собой Кульгу, стрельнул глазами по треугольникам на петлицах, сразу изменился, вытянулся в струнку и бодро отчеканил: – Слушаю, товарищ старшина!
– Где наши?
– А какие ваши, товарищ старшина? – в свою очередь спросил худощавый, рассматривая незнакомого рослого старшину.
Подошел второй красноармеец, высокий, конопатый, он издали узнал Кульгу и дружески улыбался:
– Привет чемпиону! С возвращением в родной гарнизон, товарищ старшина!
– Опоздал я, – вздохнул Кульга. – Спешил, спешил и вот на тебе, к шапочному разбору поспел.
– Сегодня утречком на рассвете, в пятом часу подняли, – сочувственно пояснил худощавый. – Погрузили технику на платформы и тронулись. Счастливчики, они, наверное, завтра-послезавтра в боевые действия вступят, а мы загораем тут.
– Я в штаб, – сказал Кульга и направился к выходу.
У него моментально созрел план: отметить командировочные документы – и на вокзал, догонять эшелон, догонять свою роту. За несколько часов они далеко не могли уехать!
Но в штабе рассудили по-иному. Его встретил старший лейтенант Черкасов. Высокий, быстрый в движениях, волевой капитан волейбольной команды танкистов, с вечной улыбкой на больших выпуклых губах. От прежней веселости не осталось и следа. Старший лейтенант с красными от усталости глазами принял от Кульги документы и запер их в ящик стола, сказал раздраженно:
– И здесь работы по горло, старшина. Даже если бы и вовремя успел, все равно остаться пришлось бы, потому что твоя машина уже за другими закреплена.
По всему было видно, что старший лейтенант также переживал печальный факт своей биографии, ибо оставаться в тылу, когда товарищи едут на фронт, не очень-то приятно. По красным глазам и раздраженному тону Кульга догадался, что старшой имел неприятный разговор с начальством, которое, по-видимому, и остудило пылкий напор молодого командира. Теперь же Черкасов пытается урезонить старшину.
– Не ты один в таком положении оказался, понимаешь? Машин на всех не хватает. Ясно?
В словах старшего лейтенанта звучала горькая правда. Григорий хмурил брови. Действительно, что бы он делал, если бы ему разрешили догнать эшелон? Свое место в боевой машине Кульге, конечно же, никто бы не уступил. Как он об этом раньше не подумал! Григорий стиснул в руках ручку своего чемодана, словно она была виновата в его незавидном положении.
