style="font-size:15px;"> Громов орет:
– Товарищ майор! Я вспомнил!
– Рота на исходную! – командует ротный и когда мы возвращаемся к казарме, говорит: – Рассказывай!
– Ломиков меня застукал вчера возле магазина!
– Так… уже хорошо… и что было дальше?
– И забрал у меня бутылку водки.
– Чего-чего?
– А, вспомнил – две бутылки водки!
– Водки?
– Стоп, не водки… кажется спирта! Да, точно! Две бутылки спирта!
– Выводы?
Громов смотрит себе под ноги, потом говорит:
– Я спалился…
– А что я вам каждый день говорю? Кто вспомнит?
– Делайте что хотите, только не палитесь… – тихо шепчет Громов.
– Правильно. А ты спалился. В казарму бегом марш! Строится на цэпэ!
Мы поднимаемся в казарму. Строимся. Сейчас начнется самое интересное… Громов выводится из строя. Стоит, опустив голову.
– Помнится, ты мне обещал, что больше ничего криминального совершать не будешь! – говорит ротный.
– Когда это было? – Вася пучит глаза.
– Когда ты на кичу ездил. Вспомнил?
– А при чем здесь это?
– Как при чем? Ты же дал клятву, что больше ничего криминального…
– Товарищ майор, вот тут вы не правы! Я тогда обещал больше дихлофос на голову себе не лить, кроме этого ничего я не обещал! А вчера я дихлофос в руки не брал, а спирт на свои кровные покупал!
Ротный аж рот открыл.
– Ух ты, выкрутился… хорошо, тогда поклянись сейчас, что с твоей стороны на роту никаких залетов больше не обрушится!
– Не, так не могу… – Громов качает головой.
– Почему?
– Так это… ведь даже страховые компании сразу от всего не страхуют! Страховать надо от чего-то конкретного! Например, могу поклясться, что больше в тот поселок не пойду… а от всего сразу не буду!
– Какой боец нынче умный… – усмехается ротный. А рота уже вся держится за животы. – Ладно, составлю к вечеру тебе список залетов, от которых ты будешь страховаться! Будешь по каждому конкретно присягать на верность Родине! Понял?
– Понял.
– Встать в строй.
– Есть встать в строй! – Громов предельно четко выполняя строевые приемы, возвращается в строй. Эта четкость в исполнении поворота и строевого шага добивает роту. Некоторые уже не могут смеяться, а плачут.
Ротный ходит перед строем.
– А знаете, ребятишки, что в этой истории самое плохое? А самое плохое это то, что Ломиков вчера напился как свинья и наблевал на мою машину. Чья косвенная вина лежит на этом проступке?
– Что, моя? – Громов поднимает голову. – Я ему пойло в рот не заливал!
– Считай, что заливал, – говорит ротный. – Теперь на будущее: если еще раз чужие роты будут напиваться за наш счет… то я сильно расстроюсь! А когда я расстраиваюсь, то для успокоения бегаю марафон.
