не говорил подобного. Могло ли воспоминание быть фантомом?
– Графиня с тайнами в служанках брата короля… Есть в этом тонкая ирония, не находите? – внутри мужчины что-то изменилось. Легкость и веселость бесследно исчезли, уступив место подозрительности и настороженности.
– Мне сложно иронизировать на эту тему, прошу меня извинить.
– Слишком много извинений для дамы вашего положения.
– В чем вы меня подозреваете, герцог? С радостью развею ваши сомнения по поводу своей благонадежности…
– Ваша благонадежность…
– Джаспер!!! – недовольно воскликнула тетушка Мариша, раскрыв двери. – Да что же это за наказание? Ты хуже Рысика! Только отвернешься, а он уже утку со стола стащит.
– Все утки целы, слово дворянина! И сравнение с твоим пушистым любимцем мне, несомненно, льстит. Мариша, но…
– Но нечего господину делать в комнате незамужней девушки, которая, к тому же, не одета!
– На ней меховой полушубок и… – Джаспер, вернув непринужденность и прежнее веселье, окинул меня плутоватым взглядом, в поисках того самого «и». – И платье из одеяла.
– А ну брысь отсюда, плут! – притопнула женщина и шутливо пригрозила мужчине кулаком.
Выходя из комнаты, он посмотрел в мою сторону. Казалось, аквамариновые глаза сверкнули, на что кожа мгновенно отреагировала мурашками, а огонек тепла, созданный в груди, был сметен ледяной волной. Еще долгое время после его ухода я ощущала ледяной осколок в груди, который таял слишком медленно, ворочаясь и принося боль.
– Ох уж этот племянник господина! Ты не обращай внимания. Он хоть и бесцеремонный, но зла творить не станет, – тетушка сложила ворох одежды на кровать и подозвала меня к себе. – Не обидел?
– Скорее, напугал, – позволив снять с себя полушубок, обозначила я. – У вас слишком вольные отношения с господином.
– Он рос на моих глазах. Вот этими руками я его мокрые штанишки стирала и обнимала, когда он плакал от обиды и боли. Больше-то некому было…
– А что же матушка? – как-то само собой получилось, что тетушка Мариша помогала мне одеваться, словно я вернулась в прошлое, когда это делали слуги.
– Умерла в родах. Заботу о мальчике взяла на себя его тетушка. Матушка его высочества.
– Королева? Ой, – я дернулась от неожиданности, когда женщина слишком туго затянула шнуровку на спине.
– Сестра королевы. Эрцгерцог – кузен короля.
– Бедный мальчик. Должно быть, тяжело расти без матери… Хорошо, что он не был одинок.
– Ох, Лайнэ. Тебе ли не знать нравы знатных господ?
Увы, но я знала их как никто иной, поскольку сама росла в семье, где близость с матушкой не поощрялась. Материнская ласка и забота – явления очень редкие и в детстве мне их недоставало… Возможно, их недоставало и эрцгерцогу? От того в его глазах такая беспросветная
