интересы. Но никаких указаний в ответ на высылку поливать грязью Францию совдипломаты не получали. Советский народ и его руководители упорно любили французов и Францию, несмотря на нашествие Наполеона, Крымскую войну, Антанту и даже вопреки всему этому. Но именно советским дипломатам приходилось расплачиваться за недальновидную внутреннюю и внешнюю политику Москвы и принимать на себя оплеухи и плевки французов, возмущенных, например, неразумным и жестоким обращением советских властей с творческими деятелями. Вокруг здания посольства не прекращались демонстрации и пикеты – то из-за высылки академика Сахарова в Горький, то из-за сбитого пассажирского южнокорейского «Боинга», то из-за других благоглупостей и ошибок в действиях «мудрого» советского руководства.
Часть плевков перепала и Кранцеву. Уже тогда известный за рубежом кинорежиссер-новатор, автор трогательного «Ежика в тумане» удостоился специальной премии Международного фестиваля мультипликационных фильмов в Анси за свою картину «Сказка сказок». Самого режиссера на церемонию вручения премии по каким-то там причинам не выпустили, поручив забрать ее сотрудникам совпосольства. И Кранцева отправили в Анси, очаровательный буржуазный городок на берегу одноименного озера. Но красотой древней Савойи он насладиться не смог. Получать премию за режиссера ему пришлось выйти на сцену, краснея от стыда, под улюлюкание и свист зала. История в точности повторилась с премией, присужденной картине «Чучело» другого известного советского кинематографиста, на фестивале фильмов для юношества в небольшом французском городке Лаоне (хотя через два года фильму была присуждена Государственная премия СССР). И опять Кранцев вышел на сцену получать приз под свист и презрительные выкрики толпы.
Надо сказать, что за пределами души Кранцева жизнь в посольстве протекала в целом положительно. Регулярно, раз в месяц, проходили заседания партячейки, обсуждали всякую несусветную чушь – последние решения пленумов ЦК или персональные дела. Все тот же кондовый язык, идиотские, пустые и никому не нужные лозунги, засорявшие воздух Страны Советов уже которое десятилетие. В Париже они звучали особенно абсурдно и вместо обычного раздражения стали вызывать у Кранцева улыбку. Французская капдействительность разительно и вполне понятно, в какую сторону, отличалась от заунывной советской. И не только отсутствием очередей за туалетной бумагой. Достаточно было видеть уморительное рвение парторга Тютикова, толковавшего, отрабатывая свою цековскую зарплату, про какие-то нормы коммунистической морали, советский патриотизм и идейную сплоченность советского коллектива во Франции. На каждом собрании товарищ секретарь неизменно выходил на одну и ту же стратегическую фразу типа «некоторые рассчитывают тут отсидеться под корягой» или «мы не дадим некоторым отсидеться под корягой» и т. д. Кранцев представить не мог, откуда он взял эту «корягу», и его разбирал смех. Суть этих проповедей
