чтобы все мы возвратились вновь домой. Ехали мы долго. Дорог здесь практически не было, не раз пришлось нам выпрыгивать из грузовика и вытаскивать его из жидкой грязи. Окраина города на первый взгляд напоминала железный лес из нефтяных вышек и огромных металлических баков для хранения нефти. Разбросанные повсюду бурильные трубы и бесконечные нефтяные лужи создавали неприглядную картину.
Война требовала от Баку нефти, нефти и нефти, а здешняя земля становилась ее заложницей. Когда-то цветущий зеленый город превращался в чёрный. Восемьдесят процентов всего топлива поставляли на фронт отсюда, из этих мест, и сейчас о порядке, о чистоте даже не помышляли. Тяжело было смотреть на эту безрадостную картину. Ведь я помнил из «своего» времени, что так называемый «Чёрный город», превращённый во время войны в безжизненную мёртвую зону, затем отстроился и стал прекрасным уголком Баку, и его теперь называют «Белый город». Там опять цветут цветы и зеленеют деревья, а вместо нефтяных вышек возвышаются прекрасные современные дома.
Уже стало темнеть, когда мы прибыли в комендатуру. Нас быстро постригли наголо и выдали обмундирование. Там же меня сфотографировали и вручили военный билет. Теперь я стал полноценным гражданином СССР, рядовым Красной Армии.
Странное у меня было ощущение в этот момент, когда я увидел себя в зеркале в военной форме, в пилотке времён Великой Отечественной войны. Словно сон, смешанный с реальностью, затуманивал моё сознание. Вначале я не воспринимал переход в прошлое всерьёз и успокаивал себя, что подобный эксперимент скоро закончится и я вернусь в свой мир. Но в душе у меня было двойственное чувство: то тянуло назад в свою привычную жизнь, то появлялось смутное ощущение, что моё место именно здесь.
Нас разместили в одном из залов кинотеатра Дома офицеров. Здание было недавно построено, внутри еще пахло свежей краской и известью. Около полуночи пришёл молоденький сержант и сообщил, что в пять часов утра пройдет построение и погрузка в эшелоны. С Сабунчинского вокзала будет отправлен состав, сформированный из добровольцев.
Люди не спали, некоторые сидели во дворе и расспрашивали двух офицеров, которые командовали нами, о фронте, о боевых действиях. Те, конечно же, не говорили правды о реальных действиях противника и об огромных потерях с нашей стороны. Они знали, что за правду о положении на фронте можно попасть под трибунал и запросто лишиться жизни.
Я закрыл глаза, чтобы хоть немного вздремнуть. Но уснуть не удавалось, к тому же огоньки на указательном пальце по-прежнему продолжали мигать, а вот загадочных символов и знаков уже не было, они исчезли. Большим пальцем я прикоснулся к одной из ярко горящих точек, и вдруг опять вспыхнул фиолетовый свет, и опять закружилась вокруг моей руки голограмма.
До утра было много времени, и я стал внимательно изучать таинственные знаки. «Что бы они могли означать? Какой сигнал мне подают?» – задавался я одними и теми же вопросами, пристально всматриваясь во вращающиеся фигурки.
Я
