обтекаемо ответил доктор.
Пожалуй, только со старостой он мог поделиться своими опасениями и мыслями, а потому не стал возражать, когда тот вошел с ним в дом. К Алеше все давно привыкли и воспринимали его как неизменного спутника деда, а потому он тоже вошел.
Когда-то давно, когда Матвей Гаврилович был еще совсем молодым доктором, только что окончившим институт, а Дубки насчитывали несколько сотен жителей, этот дом вместе с примыкающими к нему двумя комнатами, названными «ФАПом», ему дали во временное пользование. С тех пор жителей стало меньше: кто умер, кто уехал, сам Матвей Гаврилович вышел на пенсию, но дом так и остался его. Как и профессия, за которую теперь платили пенсию, а не зарплату.
Доктор отнес мертвую тушку птицы во вторую комнату ФАПа, которая у него считалась и процедурным кабинетом, и операционной, и положил ее на высокую кушетку, накрытую неизменно чистой, хоть и посеревшей от времени простыней. Илья Пантелеевич и Алешка остановились рядом, глядя на то, как доктор ловко разводит в стороны перемазанные кровью перья на тонкой шее курицы. Как и ожидал Матвей Гаврилович, на шее была едва заметная ранка, похожая на прокус. Недолго думая, старый доктор выдернул несколько перьев, а потом взял скальпель и разрезал тонкую кожицу. Алешка тяжело сглотнул, как будто доктор перед ним разрезал не курицу, которую он сам любил поедать в бульоне, а тело человека.
– Как я и думал, – произнес наконец Матвей Гаврилович, почесывая лысую уже макушку. – Странно.
– Не томи, Матвей, – попросил Илья Пантелеевич.
– Крови в теле нет почти. Как будто высосал ее кто-то. Мне давно так казалось, еще когда Маруська сдохла, да только тогда я не рисковал никому говорить.
Доктор промолчал о том, что и смерть деда Антона теперь казалась ему странной. Все ж раны на его шее были немного другими, а потому незачем зазря пугать остальных.
Теперь рука к макушке потянулась и у Ильи Пантелеевича.
– Но что за зверь может высасывать у животного кровь? Разорвать в клочья, съесть самое вкусное – это я могу понять, да и то странный выбор: и кошки, и собаки, и вот куры. Но чтобы высосать кровь? Кто мог это сделать?
И прежде, чем Матвей Гаврилович произнес странное для его понимания слово «вампиры», раздался неуверенный голос Алеши:
– Чупакабра?
И дед, и доктор вместе повернулись к нему.
– Какая еще чукабра? – спросил Илья Пантелеевич.
– Чупакабра, – поправил его внук. – Говорят, есть такое животное. У него красные светящиеся глаза и специальный хоботок, через который он высасывает кровь у животных, а иногда и некоторые внутренние органы. Вы бы, дед Матвей, проверили, все ли целое у курицы. Вдруг еще что съел, не только кровь.
– Но если это… чупакабра, – неуверенно повторил необычное слово Матвей Гаврилович, – то как же он забрался в курятник? Никаких дыр мы не нашли, а Алена утверждает, что дверь запирала.
– А
