надо по аккуратней, сам же знаешь. Такого надумать можно, сам рад не будешь. А делать потом чего? Вокруг забор и злые дядьки с автоматами. Вот так потом люди глупости и совершают. Че, допил? Ставь кружку, еще долью.
– Погоди, хорош пока. Давай покурим.
– Через десять минут прогон воровской читать будут. Обращение пришло. В соседней секции барак собирают, там и покурим.
Смотря как медленно, на дно моей белой железной кружки, черной густой струйкой льется чифир, я понял – поплавать мне удастся еще не скоро.
3
Юрка Карась. Именно так звали того человека, что спаивал меня чифиром. Ну как спаивал… Никто ведь никого не заставлял, я сам подставлял кружку и просил добавки, даже когда чувствовал, что уже не лезет. Да что там, частенько я сам выступал инициатором очередной чайной попойки, так что спаивал я себя сам. А может уже и не только себя.
Но хватит обо мне – я тут человек можно сказать новый. Ну как новый – четыре года жизни это срок большой, за это время в судьбе человека могут произойти колоссальные изменения, но, относительно некоторых личностей, я был еще зелен. Пирожками вольными серишь – как сказал бы Карась. Да он так и говорил…
Помимо чифира у него, кстати, были и другие пристрастия. Более пагубные. Но в них он, конечно, никого не втягивал, подсаживать молодежь на подобные увлечения среди порядочных арестантов считалось недопустимым. Да и совесть не позволяла. За долгие годы, проведенные за решеткой, у Карася сложился ряд непоколебимых моральных принципов, а внутренний стержень был прочнее титана. Определенно. Сила духа этого человека заставляла окружающих его уважать.
Мне с ним было интересно. Мы много общались, его истории всегда производили на меня впечатление, и если мне нужен был совет, я знал к кому обратиться.
Вот и сейчас, придя в соседнюю жилую секцию, я присел рядом с этим простым и невзрачным с виду человеком. С виду по нему вообще трудно было что-то понять. Роста он был не высокого, но и не низкого, слово «среднего» тоже не подходило – казалось, он был чуть выше среднего. Или чуть ниже. Должно быть, в полиции всегда были проблемы с его ориентировками.
Возраст? Хм. С возрастом тоже была непросто – долгие годы, проведенные за решеткой, весьма странно сказывались на внешности. Я знал, что подходил к концу его четвертый десяток, но, увидевшему его впервые, на ум могло прийти любое число от двадцати до сорока.
Главным в его внешности были глаза. В них то и читалась вся заключенная в этом человеке сила. Глядя в них, ты ощущал себя кроликом, сидящим перед удавом. И ему не надо было ничего говорить, достаточно было просто на тебя посмотреть. Я не раз видел, как он осаживал человека одним взглядом.
Проведя рукой по коротко стриженым волосам, Карась достал из-за уха сигарету и, чиркнув спичкой, дал прикурить сначала мне, а потом затянулся сам.
Конец ознакомительного фрагмента.
