охотно двинулся к реке, предвкушая наслаждение от близости воды, от возможности освежиться ею.
Солнце перевалило за полдень и уже склонялось к западу. Жара слегка умерила свой пыл, но слабый ветерок все еще оставался теплым, был пропитан зноем. Князья Данила Холмский и Федор Палицкий шли пешком рядом, в легких боевых поволоках, под которыми виднелись короткие кафтаны из тонких тканей, перетянутые поясами, на них, как положено, висели ножи. Все остальное оружие и доспехи лежали в обозах – не было нужды в такую жару тащить их на себе. То же разрешили сделать и другим бойцам, так как были уверены в сторожах и в охране, в том, что в случае надобности их предупредят, что будет достаточно времени для подготовки к бою. Князья беседовали о породах лошадей, – какие лучше и выносливее, о собаках, об охотничьих соколах и ястребах. Вокруг двигались люди, кони, поскрипывали телеги, слышались спокойные голоса и фырканье лошадей.
Неожиданно это спокойное монотонное шествие прервалось тревожным переливом трубы и пронзительным криком, который подхватили другие голоса:
– Вороги! Вороги! За рекой! Новгородцы!
Дорога впереди вела под гору, об этом можно было судить по уходящим вниз спинам и головам передовых отрядов. Холмский тут же оглянулся, отыскивая глазами своего коня, вскочил на него, собираясь поскакать вперед, чтобы увидеть, что там творится, но этого не понадобилось: уже с коня был виден зеленый берег реки, ее голубая, уходящая вдаль лента и за ней, на противоположной стороне, огромное количество конной и пешей рати. «Не псковичи ли это?» – подумал он, но, тут же, засомневался: те не должны были встретиться так рано, и потом, сторожевые отряды, видимо, разглядели знамя новгородское, которое сам он пока еще не мог различить.
Холмский немедля приказал трубить боевой сбор, и войско, заслышав переливчатые, пронзительные звуки, на ходу начало облачаться в доспехи, готовить к бою оружие. Сам Данила Дмитриевич снял с обоза и надел шлем, панцирь, латы, прикрепил свою драгоценную, еще отцовскую саблю и вновь вскочил на коня. То же проделал и его старший товарищ Федор Давыдович, и все остальное воинство. Обоз – телеги с запасом продуктов, оружия, с шатрами и прочим скарбом замедлили ход, оставаясь в тылу. Отряды по отработанной уже схеме выстраивались боевым порядком: правое и левое крыло с конной ратью, пеший центр. Стрельцы с готовыми к бою, наложенными на рожанцы стрелами выдвинулись вперед, приблизились к самой воде.
Река по берегам метра на два-три, а в иных местах и более, от жары подсохла, затвердела и стала совсем неширокой. Были видны лица противников и, конечно, слышны голоса. Началась уже традиционная в таких случаях перебранка. С одной стороны неслось:
– Предатели, вероотступники, нехристи!
С другой:
– Злодеи! Узурпаторы! Грабители треклятые!
И с обеих желали друг другу скорее отправиться в Тартар, к нечистой силе, обещали обрезать
