на руке, он мне не мешает.
Смотрю на него во все глаза. Не ты ли, сдержанный ты мой, всеми силами старался избежать браслетов, мрачнея от одного только упоминания о них??? А теперь сидишь как ни в чем не бывало??? Ни один мускул на лице не дрогнет. Недовольно поджимаю губы, не понимая своей реакции. Все правильно, все так. События вчерашнего дня к такому итогу и должны были привести. Лучше в браслетах, но спокойно, не искушая удачу, которая в следующий раз может быть не на нашей стороне. Так спокойнее, чем без браслетов, но на грани. Все верно. Но внутри просто яд разъедает грудную клетку, когда смотрю на это "украшение". Господи, как же я не выношу эту планету!
Снова отворачиваюсь к окну, чтобы никто не увидел моих глаз, не понял, что творится на душе.
– Я ж говорил, что ее убедить в этом будет сложнее, чем тебя, – слышу голос Лазарева за спиной и мгновенно закипаю. От всего этого безумия, от грязи, в которой вынуждены барахтаться. И даже мысли о том, что через пару месяцев все закончится, не смягчают состояние. Наоборот, добавляют горечи.
Несколько раз вдыхаю глубоко и так же глубоко выдыхаю, пытаясь успокоить мечущееся в груди сердце. Тише, Васька, тише. Никита прав, как всегда. Он смотрит наперед. Учится на своих ошибках, делает выводы и предпринимает все, чтобы снова не сорваться в бездну. Нам всем.
Взяв себя в руки, разворачиваюсь к ним, даже не пытаясь скрыть свое недовольство.
– Мне тоже надо его носить? – киваю в сторону браслета, тускло поблескивающего на руке Тимура.
– Вообще-то, да, Вась, – Никита пристально следит за моей реакцией, – у него фиолетовый уровень. Значит, браслеты должны быть всегда.
– Гадство, – простонала, потирая бровь.
– Все не так уж и плохо, – Лазарев пытается приободрить улыбкой, – Тимур вон и тот спокойно его переносит.
Невольно смотрю на парня. Он сидит, облокотившись на стол, и смотрит на меня исподлобья. Спокойно, будто говорим не о браслетах, способных скрутить его в бараний рог, а об обычных часах. И тут до меня доходит, почему он так реагирует на происходящее.
Он знает, что эти оковы ничего не изменят. Он доверяет. Мне.
На душе становится одновременно тепло, и в то же время нестерпимо тоскливо.
С всхлипом втягиваю в себя воздух и киваю, признавая необходимость такого шага. Но до чего же хр*ново!
Взяв кружку иду к выходу, но замираю, услыхав слова Лазарева:
– Чу, тебе с утра названивал благодетель, спасший нас вчера. Перезвони ему.
Замираю, обреченно прикрыв глаза. Черт, разговора с Барсадовым старшим я не выдержу, но делать нечего. Таких людей игнорировать нельзя. И простым сообщением из разряда "у нас все хорошо. Спасибо" не отделаешься.
– Хорошо.
Оставив Тимура с Никитой на кухне, бреду в кабинет. В задумчивости умудряюсь расплескать кофе, и от этого становится еще хуже. Смотрю на темное пятно, расползающееся по полу, сглатываю горький ком в горле, перешагиваю, иду дальше.
Запираюсь в
