черта ты пропала? – прорычал он.
А у меня даже ничего не дрогнуло внутри. Измучилась, перегорела, как дешевая лампочка. Взгляд по-прежнему на браслете. Ненавижу.
– У нас все хорошо, – выдаю бесцветным голосом, – спасибо.
– Не вижу радости в очах, – резкий ответ заставляет вздрогнуть. Смотрю на него рассеянно, не зная что делать дальше. Вроде надо все рассказать, объяснить, а у меня нет сил, нет слов.
Игорь Дмитриевич впивается цепким взглядом, сканируя каждый миллиметр моего лица. Как всегда, чувство, будто под кожу забирается.
Я в ответ просто смотрю без эмоций, без страха, без всего. Сейчас во мне пусто. Наверно, эта пустота пробивается наружу, потому что он спрашивает уже чуть спокойнее:
– Точно все нормально?
– Да, – еле шепчу, ощущение, будто силы покидают, не могу шевельнуть даже пальцем. Похоже, накрыл откат номер два. Вчера – истерика, сегодня – оцепенение, на фоне нервного истощения.
Барсадов смотрит на меня, ожидая объяснений. И я начинаю говорить медленно, будто на автомате описывая ему все, что вчера происходило. Заново переживая этот ужас, погружаясь в него, захлебываясь. Снова чувствую панику из-за неумолимо ускользающего времени, липкий страх, отчаяние от взгляда Тимура.
Рассказываю все. Про ожидание, про белобрысую, про пристава, про префекта. Обо всем подробно. Еще раз благодарю его за помощь и замолкаю. Перед глазами картинка вчерашнего утра, когда Тим распахивает дверь, и на пороге появляются Марика с приставом. И рада бы избавиться от этих образов, да не выходит.
Встаю из-за стола и отхожу в сторону от камеры, прикрываясь тем, что ищу что-то важное. На самом деле у меня просто нет сил. После рассказа, будто заново окунулась в этот ад, и по щекам побежали слезы.
Барсадов молчал с минуту, терпеливо ожидая, когда я, наконец, появлюсь в кадре, после чего со вздохом спросил:
– Ревешь?
От этого слезы бегут еще сильнее. Отрицательно качаю головой, потом спохватившись, понимаю, что он не может меня видеть, и сдавленно произношу:
– Нет.
Глупая ложь. В голосе сквозят еле сдерживаемые всхлипы.
– Понятно, – Игорь Дмитриевич естественно не поверил, – все прошло. Успокаивайся. Они теперь к вам не сунутся. Так что можете расслабиться.
– Угу, – только и могу выдавить, прижавшись лбом к прохладной стене.
Чувствовала себя раздавленной, опустошенной. Оттого, что вчера чуть не потеряла человека, которого люблю. Оттого, что не имею никаких прав на эту любовь. Как все сложно.
Опять тишина. Я пытаюсь успокоиться, нахожу влажные салфетки и вытираю лицо, мокрое от слез.
Становится чуть легче. Потом большими жадными глотками пью кофе, отчаянно жалея, что это не простая холодная вода.
Мой собеседник терпеливо ждет. Другой на его месте уже бы прервал вызов, отключился, а этот ждет, давая время успокоиться.
Наконец удается
