Мальчишка взял то, что ему предложили, и завопил что было мочи: «Жид! Жид!» К нему подбежали еще несколько уличных мальчишек и подхватили насмешливые крики. Ротшильд слушал их с явным удовольствием, произнося древнееврейское благословение: «Хвала Ему, кто дал законы Своему народу Израиля!»
И в своем завещании он распорядился передать 100 гульденов «трем достойным, милосердным христианским благотворительным учреждениям». Даже его благотворительность в пределах еврейской общины со временем носила все более светский характер. В 1804 г. он играл ведущую роль в учреждении новой школы для беднейших еврейских детей – Филантропина, – расписание в которой носило отчетливо светский характер. Судя по всему, в этом он подпал под влияние своего бухгалтера Гайзенхаймера и наставника, которого он нанял собственным детям, Михаэля Гесса, последователя Мозеса Мендельсона, который позже стал директором школы. Возможно также, что вдохновителями такого отношения стали его младшие сыновья. По крайней мере один из них, Соломон, входил в ту же масонскую ложу, что и Гайзенхаймер30. Важно, что Майер Амшель продолжал верить в общинное обучение, хотя в то время все больше еврейских семей посылали своих детей в школы для неевреев за пределами гетто. Одним из тех, кто восстал против сравнительно консервативной атмосферы франкфуртского гетто, стал Людвиг Бёрне. Позже, чтобы не страдать от дискриминации, он перешел в христианство. Однако, как позже вспоминал Гейне, он не мог не восхищаться непритворной набожностью Дома Ротшильдов. Проходя в 1827 г. мимо старого фамильного дома на Юденгассе, он с ностальгией заметил, что Гутле, вдова Майера Амшеля, украсила окна белыми занавесками и свечами в честь праздника свечей – Хануки: «Как радостно сверкали свечи – те свечи, которые она зажгла собственными руками, чтобы отпраздновать день победы, когда Иуда Маккавей и его братья освободили свою отчизну так же героически, как в наши дни король Фридрих-Вильгельм, император Александр и император Франциск II! Когда добрая женщина смотрит на эти огоньки, глаза ее наполняются слезами, и она с грустной радостью вспоминает дни своей юности, когда Майер Амшель Ротшильд, да благословенна будет его память, еще отмечал с ней Праздник свечей и когда ее сыновья были еще маленькими мальчиками, которые ставили свечи на пол и прыгали через них с детской радостью, как то в обычае в Израиле».
Однако именно усилия Майера Амшеля, направленные на предоставление франкфуртским евреям полных гражданских и политических прав, лучше всего свидетельствуют о его верности иудаизму. Мы знаем, что его политическая деятельность предшествовала Великой французской революции, потому что он стал одним из семи человек, подписавших протест франкфуртскому сенату от 1787 г. о растущих ограничениях на перемещения за пределами гетто по воскресеньям и в дни церковных праздников. Правда, надежды на изменения судьбы евреев к лучшему появились лишь после прихода режима, который поддерживали французы.
