и так как каждый из нас стремился быть замеченным, совершенно не замечая остальных, это была абсолютно безысходная ситуация, в которой все говорили, и никто никого не слышал. И так как в большинстве своём мы были никчёмными и ничего не добившимися людьми, почти у каждого из нас обязательно был какой-нибудь родственник или знакомый, или, на худой конец знакомый знакомого, приближенный к Власти, имеющий значительное количество бумаги, лично знающий кого-то или даже просто счастливо живущий где-то там, где живут все избранные. С упоением передавали мы из уст в уста чужие слова и разговоры, чужие истории и чувства.
Мы жили чужими жизнями, ибо жить своей собственной было куда более трудной задачей.
Но поскольку мы были ещё и полыми, с некоторых пор и с подачи Власти, мы стали почти естественно полагать, что мы великие. Кроме того Власть зачем-то настойчиво пыталась придумать для нас (и тут как нельзя кстати оказалась Церковь) какое-то высшее предназначение, хотя, единственное высшее предназначение человека – быть человеком.
Конечно, во всём этом не было ничего нового – просто давнее хроническое заболевание, которое то затихало, практически сходя на нет, то вновь обострялось, приобретая поистине параноидальный характер. Как никогда нам вдруг вновь захотелось, что бы Город стал великим, и чтобы это признали все люди на земле, если только вообще где-то могли существовать ещё какие-то люди кроме нас, что было довольно трудно представить.
Странность ситуации заключалась в том, что мы не стремились для этого что-нибудь сделать, нам никогда бы не удалось преодолеть ради этого свою внутреннюю леность, мы не хотели быть, мы хотели, что бы нас таковыми считали. По всей видимости, мы исходили из того, что кого угодно, включая нас самих, можно если не убедить, то на худой конец, просто заставить думать, так как надо. И на эти убеждения и доказательства мы и тратили все свои силы. Тысячи учёных трудились над тем, что бы доказать и обосновать философски и исторически наше величие и исключительность, но единственное, неподдельное величие, которое можно было здесь наблюдать, это величие окружающих нас стен.
Для обоснования собственной исключительности нам были необходимы победы и по заданию властей учёные научились создавать их из собственных поражений, поскольку больше создать их было не из чего. Мы же, в свою очередь, были ничем иным, как благодатной почвой, на которой произрастало бесчисленное множество самых разнообразных причудливого вида растений, приносящих, однако, хотя и большие, но совершенно безвкусные или даже вовсе пустые плоды, не имеющие ни семени, что бы воспроизвести потомство, ни мякоти, что бы утолить голод.
Порабощённые собственным тщеславием мы постоянно стремились противопоставить себя миру, о котором имели весьма смутное представление. И всё же…
противопоставлять или сопоставлять?
__________
Любимым занятием горожан было ругать вообще всё: дороги, дома, вещи, продукты, правительство…
