на мокрый ковер.
И погас, мягко зашипев.
Морган продолжал:
– Тогда я сделал то, что не должен был делать: бросился к машине и вызвал «скорую». Она все равно уже ехала, так что мне следовало остаться в доме и – ну, не знаю – найти баллончик с инсектицидом или оттащить парня в душ и смыть с него тварей… Но я не мог. Этот малый орал так, что я не мог себя заставить. И дело не только в этом. Жуков, даже кусачих, я стерплю, если нужно. Но…
Коп сделал паузу, прокручивая в голове то, что собирается сказать.
– Я слышал их. Внутри себя. Понимаете?
Морган открыл шкаф и плеснул туда бензина.
– Стало быть, я иду в машину, выхожу на связь с диспетчером и весьма смутно описываю то, что тут происходит. В машине у меня есть баллончик со слезоточивым газом; я хватаю его, иду обратно, думая о том, что нужно вызвать парней в костюмах химзащиты, чтобы они… не знаю, все здесь опечатали и дезинфицировали. Но сначала я должен помочь этому мальчику, и поэтому я лечу в дом и… вижу, что с ним все нормально. Он стоит как ни в чем не бывало и приглаживает волосы. И никаких тварей. И этот парень, Джастин, говорит со мной, словно ничего не произошло, словно я только что вошел.
Я двинулся в сторону спальни, распахнул дверь и, не заглядывая внутрь, бросил в комнату наполовину полную канистру. Морган заметил это и улыбнулся.
– Ага, значит, ты видел картину. Жуткая штука, верно? Ни один человек не смог бы нарисовать такое. И я тебе вот что скажу: если постоять там подольше, она проникает тебе в мозг. Тот малый, что фотографировал место преступления, пробыл там с полчаса – так потом его пришлось выносить оттуда на руках. Он зашелся слезами, словно младенец.
Я промолчал.
– Значит, приезжает «скорая». Джастин говорит, что с ним все в порядке, но я все равно сажаю его туда и говорю парням, что, возможно, ему попала в кровь какая-то отрава. Ну, то есть, я же знаю, что он… заражен. «Скорая» включила сирену, мигалки и помчалась к больнице святого Иоанна, до которой всего десять минуть езды. Через сорок пять минут медики приезжают, в руках у них стаканы с газировкой, а парня и след простыл. У ребят спрашивают, что случилось, но те понятия не имеют, о чем речь. Ничего не помнят. С тех пор о нем ни слуху, ни духу, а когда они вернулись в гараж, то обнаружили, что чертова машина «скорой» пропала. До сих пор ее ищут. Теперь понимаешь, какое у меня выдалось дежурство?
Я вытер щеку платком, темно-красным и липким. Мои руки воняли бензином. Я постарался осмыслить все это, глядя на ковер и размышляя о том, что, в подполе, возможно, летает еще один рой странных насекомых.
– А вы слышите что-нибудь прямо сейчас? Они где-то рядом? – спросил я.
– С тех пор, как вернулся – ни звука.
– И вы все равно хотите спалить дом? Для верности?
– Точно.
– А меня вы отпускать не собираетесь.
Он помолчал.
– Помнишь те штуки, про которые я говорил? Я описывал их, как жуков или червяков – как что-то знакомое. Но когда они летали,
