трела на мужа.
– Ты чего прячешься? – спросил он.
– С чего это ты взял?
– Да вот, как зашел – ты и метнулась, а потом зову, зову – не отвечаешь… – Он пристально и серьезно разглядывал жену и старался угадать, случилось все-таки что или нет. Он и домой пришел, потому что дважды за день схватывало внутри от беспокойства.
И все же решил не торопиться с расспросами, разделся, прошел на кухню, помыл руки, сел за стол:
– Накормишь?
– Сам накормишься!
– Накормлюсь, не без того… – Он обиженно запыхтел, догадываясь, что и смелость эта неспроста, есть для того причина.
Маша стояла, опершись на косяк, все так же скрестив на груди руки, и, презрительно оттопырив нижнюю губу, смотрела на мужа:
– Что, она-то плохо тебя кормит?
– Кто – она?
– Да она! – твердо сказала Маша. – Ведь ходит к тебе в лесничество какая-то?
– А… – неопределенно протянул Иван, а про себя подумал: «Тебе можно было, а мне нельзя?..»
Налив щей, он начал хлебать.
– Телеграммы тут принесли, – словно невзначай сказала Маша.
– Телеграммы-ы?.. – Он поднял на жену как будто радостные и озорно-шалые, а на самом деле испуганные, в глубине, глаза, криво улыбнулся.
– Сын приезжает, демобилизовался! – Она сказала это с твердой и открытой радостью.
«Вот оно что-о! Вот что-о!..» – Искреннее и легкое счастье скользнуло на лицо Ивана.
– А эта, – показала жена, – видать, от сестры твоей! Срочная! – И бросила мужу телеграмму. – Не бойся, не распечатывала. Мне ведь нельзя, – сказала она с издевкой, – вмешиваться в ваши родственные дела!
Отложив ложку, Иван нагнулся, поднял с пола телеграмму, распечатал.
28 УМЕР ГРИГОРИЙ ПОХОРОНЫ 1 ДЕКАБРЯ ОЛЬГА
Он прочитал раз. Прочитал два.
«Значит, умер… умер… Ты скажи…»
– Дай телеграмму от сына, – попросил он Машу.
– Это еще зачем?
– Дай. – Он не знал, зачем.
Маша принесла из комнаты телеграмму.
СТАРИКИ ДЕМБЕЛЬ БУДУ СКОРО ЕВГЕНИЙ
Иван читал, но думал свое: «Умер Григорий-то… ты скажи… Умер все же… Верно, что старики… уж тут полный дембель, полный…»
Он сидел, смотрел в окно и мял губами. Со стороны казалось, что он думает сейчас крепкую думу, но ничего такого он не думал, просто сидел и повторял про себя: «Умер… скажи на милость… вот уж дембель так дембель. Полный дембель…»
– Григорий умер, – сказал он Маше.
Вечером он сходил за водкой, сел дома за стол, налил две стопки:
– Выпей, Мария.
Жена подошла и покорно выпила.
– А теперь уйди.
И она ушла, и было так, словно нет ее в доме, незачем быть. О многом мог думать теперь Иван Никитушкин, многое мог вспомнить, да не о том дума. Умер брат Григорий, нет его больше. Простить его или не простить?.. Нет, даже и не в этом дело – кому надо прощать мертвых, кому это надо! Дело проще: ехать хоронить брата или не ехать?..
Глава вторая
Дорога, по которой шагал Григорий Никитушкин, не простая дорога. Вьется да петляет она к родному поселку, в котором не был сержант Никитушкин с самого начала войны, с самого начала ее, проклятой… Прихрамывая на правую ногу, Григорий почти бежал. Августовское солнце палило жаром, пот катился по лицу, по спине, но это ничего. Скорей бы домой, домой…
Он вбежал в дом, сильно хлопнув дверью, и кто-то ойкнул испуганно.
– Мир дому сему! – весело сказал Григорий и прислушался. – Есть кто дома?
Стояла тишина. Григорий улыбнулся; знал он: если такая тишина, обязательно в доме человек (от разведки еще осталось).
– Стрелять буду! – пошутил Григорий. – Ну!
– А я и дома, – вышла из кухни полная девочка. – Вам кого?
– А ты кто такая?
– Машенька я.
– Чего тут делаешь?
– Нет, сначала – вы кто такой?
Григорий не сдержался – такого смеху и веселья закатил, что соседка, через огороды, перекрестилась: «У Никитушкиных-то чего такое? Свят, свят!..»
– Я – Никитушкин! – объявил Григорий.
– Григорий
