быстро выбежала, словно испугавшись собственной храбрости.
Глубоко погрузившись в свои мысли, кухарка не заметила, что осталась одна.
– Да не переживай, деточка, сейчас мадам Розалия наведается к маленькой госпоже, так что к нужному времени угощение и подойдёт, – вещала она в пустой кухне.
Пока длился этот непродолжительный диалог, пробудившаяся хозяйка действительно отправились проведать своего единственного ангелочка, вернувшегося, наконец, в отчий дом.
– Бедная девочка, наверное, не сомкнула глаз из-за проклятой грозы, – по дороге шептала мать.
Но судя по её тихому дыханию, дочь спала крепким сном. В комнате царил полумрак, лишь узкая полоска солнечного света, проникая через неплотно зашторенные портьеры, освещала широкое ложе и спящую на нём красивую девушку. Легкое кружевное покрывало было накинуто на ее стройные ножки. В этом сумраке она лежала, как склонивший головку распустившийся майский цветок. Ее густые чёрные волосы разметались по матовым, слегка прихваченным загаром, плечам. Девушка была божественно хороша: свежее личико, прямой носик, пухлые губки, которые заставят учащенно биться ни одно мужское сердце. Сейчас дочь казалась ей как никогда беззащитной и хрупкой, что у матери на миг защемило сердце, но, сбросив наваждение, женщина вышла из спальни.
К приходу хозяйки стол к завтраку был полностью сервирован.
– Ваши Величества, – склонившись в глубоком поклоне, проговорил пожилой слуга в золотисто-красной ливрее, – как Вы и приказали, я никого не впустил, хотя герцог уж очень настаивал.
– Молодец, Фердинанд, ты настоящий помощник, – отхлебнув горячий напиток, сухо проговорил король, – никого не пускать! Не скрыться от них, кружат вокруг девочки, как шакалы, а ей только шестнадцать исполнилось.
Супруги какое-то время безмолвно наслаждались ароматным шоколадом и чудесным пирогом. Приезжая время от времени в эту глухомань, они отдыхали телом и душой от навязчивых подданных, от дворцовых сплетен и интриг. Никакие развлечения и политические волнения не могли вынудить королевскую чету забыть об этом уединенном уголке, дарившем им тихие и счастливые часы. Но обычно царившее за семейным столом торжественное молчание было нарушено.
– Какая ужасная погода была ночью, – тяжело вздохнув, проговорил король.
Жена долго смотрела на него загадочным взглядом, затем нарочито спокойно спросила:
– Георг, душа моя, не это ведь тебя тревожит?
Король проследил за тем, как она положила в тарелку кусочек пирога, затем посмотрел ей в глаза.
– Ты права, Розалия.
Он как-то странно улыбнулся.
– Ох, Георг, когда ты так улыбаешься, становится не по себе. О чём ты думаешь? Говори, не томи!
Розалия замерла, и, словно почувствовав напряжение хозяйки, снаружи завыл и завизжал ветер. Такой сильный порыв в ясную погоду мог означать только
