Мне кажется, он даже обрадовался, ещё тот болтун, и так как, получается, я ему не соперник, то отыгрывался вовсю за моё молчание.
Иногда попадались дорожные столбики. Двигались мы долго, и я поглядывал на них, припоминая карту окрестностей столицы, чтобы определиться, где нахожусь, и связать своё местоположение со схроном. Я хотел сначала его посетить, прежде чем в Москву двигаться. Мы остановились на обед, где из своей пищи на общий стол, а ехало четверо, трое на второй телеге, положил только сало, зато поел свежего хлеба, это хорошо. А деревенские не особо удивились моему аппетиту – беженка, голодала, что тут ещё скажешь, даже жалели, подкладывали лишний кусок, а я брал, совестно, но брал, есть хотелось. Да я помню про платок, что закрывал всё лицо, оставляя только глаза. Ничего объяснять не пришлось, почему я скрываю лицо и, беря еду, отхожу от телеги, где это все разложено было, и ем спиной к ним, деревенские сами всё придумали и нашли аж семь версий, я кивнул на ту, что у меня лицо обезображено. Я же не буду показывать свою, надо сказать, сильно заросшую щетиной морду лица, синяки уже сошли, на разбитых губах только шрамы белели, но чую, и они вскоре сойдут. Кстати, в дёснах проклюнулись зубы. Уже белели остриями, так что я потихоньку сам ел, откусывая, а не нарезая ножом, как раньше. Дёсны чесались, так что такое жевание способствовало удалению этой проблемы. Теперь понятно, чего маленькие дети резиновые игрушки грызут, я бы тоже что такое погрыз, но, к счастью, был хлеб с салом и остальное, что не побрезговали дать деревенские. Наелся.
После обеда мы прокатились ещё с шесть километров, до Москвы едва пятнадцать осталось, как я заметил очередной дорожный знак с названием деревни. Ну наконец-то первое знакомое название населённого пункта. Так, если я не ошибаюсь, то нужно двигаться вдоль окраины Москвы километров десять, не меньше, и будет нужная роща. Что ж, идём. Потрогав старичка за плечо, я знаками показал, что всё, схожу, мол, мне надо в эту деревню. Тот кивнул и остановил телегу, что позволило мне слезть. Забрав вещмешок с корзиной, я поклонился ему в благодарность и направился в сторону деревни. Проходить ее пришлось по единственной улице, обхода я не приметил, некоторые из жителей выглядывали из-за заборов, но никто не выходил, видимо беженцев тут немало повидали. Покинув деревню, я направился дальше и уже ближе к вечеру, а шёл я не быстро, семенил чисто по-женски, оказался у нужной рощи, где мы у немцев самолёт перехватили. В деревню, где с участковым общался, я не заходил, она правее осталась со стороны столицы. Найти схрон удалось, уже когда почти стемнело. К счастью, хоть слегка отсырело, но всё было на месте, что не могло не радовать. Разворошив листья, я достал свёрток, пачки были завёрнуты в портянки, и осмотрел. Две пачки по пять рублей, то есть было там две тысячи рублей, по тысяче в пачке. Это легко определить, в каждой по двести банкнот. Ещё четыре пачки десятирублёвыми купюрами, а это уже восемь тысяч. Ну и одна пачка с трёхрублёвыми купюрами. Это всё, что у меня было в схроне, общая сумма десять тысяч шестьсот
