Сегодня от тебя нет письма, опять почта запаздывает. А мне так любопытно, что ты мне напишешь по случаю наших несбывшихся надежд и упований. У нас дни проходят томительно-однообразно, и не видать просвета… Удивляюсь, как это я, несмотря на полное безделье днем, все-таки к вечеру тянусь к постели и сплю как убитый положенные часы и даже сверх того: обыкновенно с 10-ти часов вечера до 8-ми утра!
Утренние часы посвящаются ожиданию почты. В последнее время поезд запаздывает, и вместо 12-ти мы почту получаем только к 2-м часам. С трепетом смотрю на руки денщика, нет ли серых конвертов, но последние дни так часто разочарование, ничего кроме газет. A propos, «Русское слово» почему-то мы еще не получали, хотя вчера еще должны были получить номер от 1-го ноября.
Больные у нас всё те же, новых нет. Завтра наше дежурство на вокзале. Пойдет Покровский, мне П. П. опять строго запретил. Здоровье – idem. Начал я сегодня письмо Николаю Ивановичу. Когда кончу, не знаю.
Хочу к Шурочке! Иной раз замечтаешься, так живо представляешь себе пребывание с тобой!..
Ты читала, Шурочка, в субботнем номере Р. В. письмо из Крыма Елпатьев-ского[156] и статью «Гунн» Жаботинского?[157] Стоит прочитать. Ликвидируется немецкое землевладение в России![158] Чем всё это кончится? К чему все эти гонения?
Очень правильно подметил Жаботинский психологию ученого немца, даже на войне, в плену, думающего, прежде всего, о своей излюбленной специальности. Это жизненный тип немца-филолога. Интересно и то, что, по-видимому, много интеллигентов в Германии поступило добровольцами в армию. Так меня поразило сообщение, что Рихард Демель, лучший современный лирик Германии, написавший чудесные стихотворения, сидит добровольцем в передовых окопах[159]. Да, для них это тоже национальное дело!
Болит голова, кажется, в первый раз с тех пор, как началась война. В этом отношении я счастливец. Как твоя головка? Часто страдаешь? Отвыкаешь от pyramidon’a или нет?
Знаешь, Шурочка, мне обидно, что вот мы находимся недалеко от театра военных действий и ничего не можем себе собрать на память о войне. Не видал ни разу ни гранат, ни шрапнелей. А хотелось бы на память поставить себе на стол шрапнелевый стакан вместо пепельницы, сохранить осколки гранат, купить 2–3 неприятельских револьвера, штыки или тому подобное, что-нибудь из амуниции.
Единственное, что я пока храню, это два номера «Львовского военного вестника»[160], обойму русских патронов, извлеченную австрийскую пулю и ассигнацию-бон, выпущенную Львовским магистратом в «Jedna Когопа» (одну крону. – Сост.). Как видишь, беднее бедного.
Я мечтаю в будущем завести у себя «шкаф редкостей», куда буду складывать что удается достать дома и за границей – конечно, только вещи, имеющие личный интерес. Коллекционер! Пока имеется только желание, а возможность?! Мечты, мечты, где ваша сладость? Всё в будущем.
Прощай, моя милая. Глупая сегодня моя болтовня, но болит голова. Мысли как-то путаются.
23.
Корреспонденция С. Я. Елпатьевского «Немцы в Крыму. (Письма из Крыма)» была опубликована 1 ноября 1914 г. в воскресном номере газеты «Русские ведомости» (№ 252. С. 2). В ней крымские немцы характеризовались как «мирнейшие обыватели, сытые люди, которые стремятся быть лишь сытыми и отрицательно относятся ко всему, что стоит на дороге дальнейшему расширению их землевладения». По словам автора, проект ликвидации немецкого землевладения произвел впечатление разорвавшейся бомбы на весь деловой Крым, и его осуществление стало бы величайшим потрясением для всего края.
Разъездной корреспондент газеты «Русские ведомости», видный деятель сионистского движения, писатель, поэт и публицист В. Е. Жаботинский в статье «Гунн», написанной во Франции, задавался вопросом, как совмещаются культура и варварство в сознании и поступках немцев (Там же. С. 5).
в православие. 13 декабря 1915 г. ликвидационное законодательство было распространено на надельные земли колонистов и право преимущественного выкупа отчуждавшихся земель предоставлено Крестьянскому банку. В дальнейшем ликвидационное законодательство дополнялось и в то же время из него допускались изъятия. Решение вопроса о «немецком землевладении» на местах затягивалось, сведения о нем были собраны только к концу 1916 г., когда этот вопрос по существу утратил свою актуальность. Временное правительство вообще сняло его с повестки дня. В целом реальные результаты применения ликвидационного законодательства были ничтожными.
Рихард Демель (1863–1920), видный немецкий поэт-символист, близкий к ницшеанцам, один из интеллектуалов, подписавших воззвание «К культурному миру», с началом войны вступил добровольцем в германскую армию, был ранен в 1916 г.
«Львовское военное слово» – ежедневная газета, издававшаяся русской военной администрацией Галицийского генерал-губернаторства.
