друга, даже временных врагов?! Господи, как я надеюсь, что эта война кончится к весне, что всеобщее одичание, наконец, прекратится. Я так надеюсь, что Вильгельм заключит мир, как только убедится, что дело проиграно; что он не доведет войну до безумного, безнадежного отстаивания во имя принципа каждой пяди земли, – ему же ведь хуже будет. Господи, поскорей бы их побить как следует. Это единственная надежда, что к лету я буду опять у тебя. Не верю я что-то в слишком длительную войну.
Я совсем размечтался, разошелся… Но не верю я, Шурочка, чтобы тебе дали хотя бы десять дней. Скажут тоже, что теперь не время, тем более что существует возможность призыва остатка врачей. Более правдоподобно, что я появлюсь в Москве по болезни, ведь у меня все status idem, а вечно это продолжаться не может. <…>
Шурочка, ты говоришь, что у тебя опять начинается слякоть на душе. Это не должно быть. Ты себя сдерживай, так нельзя. И нечего кормить меня обещаниями, что, дескать, после нашего свидания ты будешь совсем другая. Мы это уже неоднократно слышали и перестали этому верить. Нет, ты изволь-ка и без свидания оставаться бодрой и не киснуть. Я понимаю временную мерехлюндию, но постоянно киснуть нельзя. Вот опять тебе прочел нотацию и так буду каждый раз, так и знай, строг и неумолим!..
В госпитале всё те же больные, новых нет. От родных уже с неделю нет писем. Сегодня с утра у нас зима, метель, вьюга, снег так и валит. Утром проснулся, а в комнате что-то уж очень светло, Посмотрел на двор, а там всё бело, бело. Впрочем, уж и тает опять. Милая, прощай, на меня за нравоучения не сердись.
Твой Ежка*.
Милая, хочу к тебе, моя единственная! Ух, как бы сейчас расцеловал тебя!
Если хочешь мне прислать интересную посылку, то пришли гл[авным] обр[азом] книги, «Голос минувшего»[163], начиная с мая, «Солнце России»[164], альбом Левитана, что-нибудь красивое и интересное. Ты ведь знаешь мой вкус. Я прочту, просмотрю и пошлю тебе обратно. Да, верно, 1-й том писем Чехова было бы тоже недурно. Затем печенье, это всегда пригодится. Целую много раз.
* Далее приписки на полях письма.
24.
Волочиск, 7-го ноября 1914
Дорогая Шура. Сегодня опять не было от тебя письма. Скучно. Часто стали повторяться такие дни в последнее время, и не всегда бывает виновата почта! Ты, Шурочка, пиши, уж пожалуйста, каждый день хоть несколько строк вроде: ложась спать, целую тебя, или что-нибудь в этом роде. По крайней мере, денщик не вернется с пустыми руками, и я буду иметь от тебя хоть маленькую весточку. Смейся, но правда, так обидно, когда ничего не получаешь!
У меня теперь времени много, целый день свободен, бездельничаю. <…> И так хочется домой в Морозовскую больницу, к Шурочке, к товарищам, к условиям привычной мирной жизни, так верится, что быстро прошел бы недуг, что опять был бы я работоспособен! А уж как дельно, как рационально проводили бы мы время! И как научились бы вдвойне ценить каждую минуту, данную нам пробыть вместе!
Пищу я тебе, а рядом коллеги
«Голос минувшего» – «журнал истории и истории литературы» либеральнонароднического направления, издававшийся в Москве в 1913–1923 гг.
«Солнце России» – популярный еженедельный иллюстрированный журнал, издававшийся в 1913–1917 гг. в Петербурге-Петрограде.
