и поверху сиганет. Видит, что ничего у баенника не получается, совсем ум потерял. То пнет его, то ведро деревянное ему на голову нацепил, то доску от полка оторвал, вместо себя подсунул… Только не человеку с баенником тягаться. Сколько ни вертелся Алешка, сколько ни прыгал, ан уставать начал. Тут-то баенник его и схомутал. Ухватил поперек, как бревно, – и к печке. Там между нею и стеной промежуток малый имеется, в два кулака. Туда и прет. Тут уж Алешка видит, – совсем конец ему приходит, – да как завопит во всю глотку!..
На его счастье, в предбаннике так шарахнуло – уши заложило. Дверь наружу вынесло, народ вваливается. Баенника будто не бывало, Алешка на полу лежит, еле жив…
Выходили. Девка, что гадать приходила, шум подняла. Остальные тоже перепугались, потом все ж таки пошли взглянуть, что да как. Услыхали кутерьму несусветную, по домам бросились, народ собирать. Только это Алешке не помогло бы, кабы не дружинник молодой, ему погодок, Еким свет Иванович. Он с собой разрыв-траву носил, Всеведы-знахарки подарок. Против нее ни один запор не устоит, будь хоть заколдованный, хоть трижды заговоренный. Случаем на улице оказался, где девки бегали. Той травой дверь и одолели.
Как Алешка в себя пришел, стали его спрашивать, как его в баню в час неурочный занесло? Отбрехался. Мол, шел мимо, углядел вроде как зарево, думал – пожар. Дверь открыта была, сунулся, тут-то баенник его и прихватил… Язык у Алешки знатно подвешен, да и сочинять ему не привыкать, потому – чуть не в герои себя определил…
В общем, баенника задобрили, дверь обратно приставили, поговорили-посудачили, да и забыли. Ежели б в диковинку случай такой, а то у одного со сватом вот давеча приключилось, у другого – с братом… Обошлось, – на том спасибо.
Алешка же, как оклемался да на ноги крепко встал, первым делом Екима разыскал. Искать, правду сказать, долго не пришлось. Потому как в Ростове свой князь имеется. Не столь богатый и славный, сколько киевский, зато свой. И ему, как любому князю, дружина положена. Только что князь, что дружина его – не особо выделяются. Не зная, да не спросив, спутать можно. Искусство же воинское, оно большей частью по наследству передается. Это еще с тех времен пошло, когда гости заморские почасту наведывались. Кое-кто не стал возвращаться домой, – здесь оставался. Чего и не остаться-то? Земля, вода, лес, воля, народ приветливый, девки красные… Вот и оставались, и учили детей своих, а те – своих. Хоть и нечасто оружие в руки брать приходится, а случалось. Ну, других тоже обучали, конечно, в ком способность имелась. Еким же из первых был, из тех, то есть, кто род свой от пришлецов ведет. Они с Алешкой, что два лаптя – с виду похожи, ан один все же левый, а другой – правый. У одного ветер в голове гуляет, другой рассудительный не по летам. Один – кипяток, другой – ледник. Может, от того и стали друзьями-товарищами, что в другом то есть, чего в себе не хватает.
Еким, хоть и немногословен, а все ж таки и не нем. Алешка из него много чего повытянул. В славных делах дружина участвовала. Звали ее с собой в походы князья киевские, начиная с того самого,
