гонёк едва дрожал, отражаясь в слюдяном окошке, за которым дремала холодная темнота.
Лури, сев на покрытый водным мхом камень, заменявший ей постель, потёрла виски. Болела голова: духота в келье стояла невыносимая.
И окно не открыть. Слюда прочно закрыла и без того небольшое отверстие. Рабочие уберут её только весной – и уже до новой осени. Роскошь иметь настоящее окно, с рамой, способной подниматься и опускаться, дозволялась только Верховной. Обычным жрицам и послушницам не подобало суетно стремиться к удобствам.
Особенно послушницам. Жрицам хотя бы разрешалась настоящая постель… а ещё им выдавали подпитку для ламп по первому требованию.
Девушка, чтобы отвлечься от чудовищной головной боли, прикусила острыми зубками губы. Хватит ныть! Можно подумать, ей выпал печальный жребий! Многие, наоборот, считают, что повезло…
По крайней мере, тут досыта кормят, а в храме и жилых кельях не холодно: преподобные матушки уже с месяц как наложили заклятье кипения на отопительные котлы, и теперь стужа монастырю не грозит…
Представив, каково сейчас крестьянам в их хлипких хибарах, Луришшаэль поёжилась и в который раз благословила милость матушек, несколько лет назад приютивших девочку-сиротку…
Лури усмехнулась с грустной иронией.
Нет, видимо, сегодня уже не уснуть. А завтра…
Девушка тяжело вздохнула.
Завтра её здесь не будет.
Куда отправит юную послушницу Верховная – известно лишь Гвариану.
И выбраться бы из душной кельи, из монастыря, попрощаться с родными местами – только как пробраться мимо неусыпных стражей? Задержат… А матушки, при их болезненной подозрительности, ещё вообразят, что побежала к любовнику – и всё. Конец.
Послушница, отправляясь в своё Путешествие, должна быть чиста.
Если же Лури не оправдает доверия, какое будущее её ожидает? Что она может? Не наделённая никакими талантами, без дома, без семьи… Нищая девчонка, подобранная на улице!
Из сострадания.
Хотя, конечно, грамоте послушниц обучали, спасибо добрым матушкам… но кого, кроме крестьян, удивишь знанием письма и счёта?
Нет, духота просто невыносима!
Луришшаэль, с силой оттолкнувшись руками от постели, взмыла под потолок – иссиня-чёрные волосы от резкого движения взметнулись над плечами, окружив голову ореолом – и подплыла к вентиляционной отдушине. Серебристые пузырьки воздуха едва пробивались сквозь зелёную пробку тины. Скрипнув зубами, Лури запустила пальцы в склизкую гадость и попыталась расчистить трубу – хоть немного, сколько хватит длины руки. Разумеется, воздуха больше поступать не стало, зато вода в келье замутилась: жирные ошмётки тины удушливым облаком ворвались в комнатушку.
Кашляя и зажимая лицо ладонью, Лури бросилась в коридор, чуть не запутавшись в ширме из “водяной травы”, заменявшей двери.
И едва не налетела на выплывшую из-за поворота Ушшалалиль, младшую жрицу – та едва успела отшатнуться.
Луришшаэль замерла.
В холодных голубых глазах красавицы Уш блеснуло раздражение. Светлые волосы, колеблемые легчайшим течением, волшебным облаком окружали безупречное лицо, слегка поблёскивая в сиянии светильников. И, разумеется, белоснежная туника с косым подолом, как у всех жриц, изящно подчёркивающая бёдра, перехвачена элегантным поясом – вовсе не подобающим преподобной матери…
– Что тут происходит? – осведомилась жрица, смерив послушницу сверху донизу ледяным взглядом. – Так ли подобает вести себя девушке перед Путешествием?
Луришшаэль глубоко вздохнула – слава Гвариану, в коридоре вода была насыщена воздухом! – и смущённо потупилась, глядя на свой хвост – обычный тёмно-синий хвост с белым плавником, вовсе не такой яркий, как изумрудная роскошь Ушшалалиль…
Как мучительно тянутся секунды тишины…
Послушница молчала, машинально одёргивая на бёдрах подол собственной невзрачной туники. Пояс не из золотого шитья с перламутром, обычная грубая ткань. Куда уж…
Ушшалалиль недобро усмехнулась и подплыла вплотную. Её жёсткие пальцы сжали подбородок Луришшаэль, заставили приподнять голову.
– Я спросила тебя, что тут происходит, Лури, – тихо вымолвила жрица, глядя девушке в глаза. – И тебе следует отвечать, когда вопрос задаёт преподобная мать!
– Я пыталась прочистить вентиляцию, матушка, – последовал кроткий ответ. – Но тина…
Хватка холодных пальцев исчезла.
– Чистка вентиляции – дело рабочих, – презрительно поджав губы, уронила раскрасавица Ушшалалиль. – Послушницам не подобает…
