style="font-size:15px;"> – Смерть последовала между десятью и полуночью, – заметил эксперт.
– Понятно, – рассеянно отозвался Беркович. – Тебе не кажется странным…
– Что? – насторожился Хан.
– Как убийцы попали в кабинет.
– Поднялись на лифте или по лестнице…
– Не так просто, – покачал головой Беркович. – Я знаю, как организована система безопасности в таких зданиях. Сторож сидит внизу, он может с пульта блокировать движение лифта. Кроме того, на ночь запираются на электронный замок двери на лестничных клетках. Если кто-то хочет подняться, он должен либо сделать это вместе со сторожем, а это было невозможно, поскольку сторожа связали, либо позвонить на этаж, и если там кто-нибудь есть, он откроет дверь… Сложная система, но зато избавляет от случайностей. Я правильно говорю? – обратился Беркович к внимательно слушавшему Гольдштейну.
– Точно так, – кивнул тот. – Получается, что убийца был Лискеру знаком!
– Вот именно. Менеджер открыл дверь, встал навстречу гостю и получил пулю в лоб.
– Пожалуй, – кивнул Хан.
– Тогда вопрос к вам, – повернулся Беркович к Гольдштейну. – Предположим, что убийцы – стрелял один, но на самом деле, судя по рассказу сторожа, их было двое – были хорошо знакомы с Лискером. Тогда и вы могли их знать. Один был высокого роста, усатый…
Выслушав пересказанное Берковичем со слов Шехтмана описание, Гольдштейн покачал головой.
– Не было у Гая таких знакомых и быть не могло, – отрезал он. – С людьми подобного типа он не знался.
– Действительно, Борис, – вступил в разговор Рон Хан. – Судя по твоему описанию, это скорее базарные торговцы, чем интеллектуалы.
– Кто знает, с кем общался Лискер во внеслужебное время, – пожал плечами Беркович, не будучи уверен в своих словах. – Возможно, свел знакомство с криминальными элементами…
Он не стал развивать свою мысль, встретив иронический взгляд Гольдштейна.
– Есть еще одна странность, – сказал старший сержант. – Совершив убийство, эти двое не стали сразу делать ноги, а вернулись в комнату сторожа. Возможно, хотели проверить, крепко ли он связан. И прихватили с собой блок «Кэмел» и игровую приставку к телевизору.
– Но это вообще бред! – воскликнул Хан. – Честно говоря, я не понимаю даже того, почему они оставили этого дурака-сторожа в живых. Специально для того, чтобы он мог их описать полиции?
– Да-да, – закивал Гольдштейн. – Это нелогично. По-моему, сторож никого на самом деле не видел и все выдумывает. Двинули ему по голове, ничего он не помнит, но не хочет выглядеть в глазах полиции полным болваном и трусом, вот и придумывает.
– Нет, – покачал головой Беркович. – Никто Шехтмана по голове не бил, нет у него на темени ни шишки, ни кровоподтека. Он был в полном сознании.
– Знаете что я думаю? – нерешительно сказал Гольдштейн. – Надо бы проверить этого Шехтмана. Вам не кажется, что он сам впустил убийц в здание?
