нас с тобой уговор, – сказала она.
Кошки всегда получают желаемое, надо бы у них поучиться.
Снова это тошнотворное чувство беспомощности, как в кабинете у зубного: «девочка, скажи «а-а-а», деваться некуда, придётся разинуть рот.
Уговор заключался в следующем: она покрывает мои прогулы, а я готовлю доклады по внеклассному чтению. Наша школа объявила себя лицеем, и меня чуть не отчислили после девятого класса, когда всех, кто портил общую картину успеваемости, в том числе по поведению, разгоняли по просто школам и ПТУ. Литераторша с историчкой убедили всех, что у меня способности к гуманитарным наукам, размахивая перед носом директора моей медалью за сочинение о «Преступлении и наказании» Достоевского для городской олимпиады. Медаль была одна, их всего двое, а проступков и замечаний в моём дневнике – уйма, но гуманитарии всё-таки обладают даром убеждать. Их послушали. Мне дали зелёный свет в старшие классы и университетское будущее.
Алиска поступила в кораблестроительное училище. Но уже ко второму курсу выяснилось, что никакие корабли они там не строят, а без присмотра балду гоняют по коридорам. Второй год балдеет без чужой указки!
– Старый парк аттракционов скоро закроют. Может, на зиму, а может, навсегда, – сообщила мне по секрету. – Надо успеть!
Я вспомнила своё последнее первое сентября. Выпускной лицейский – до невозможности пустой класс! Надписи и рисунки на партах закрасили, под ногами не доски, а новенький линолеум, а главное – лица в окружении гладиолусов! Никогда не любила этот гербарий, ничем не пахнет и ассоциируется с концом лета и свободы. С концом всему. Сидели за партами: «ровная осанка – правильный статус». Сами как гладиолусы: прилизанные, отглаженные, точно свободную форму объявили для меня одной. Оглядела класс: единственные из выживших близких – Марат, Коста, Инга. Остальных ещё год назад слили и долили чужаками из других классов.
Марат причёску соорудил под «Depeche Mode». Ангел изменчивой моды. В детском саду воспитатели называли его «амурчиком» за «нежные щёчки», ещё тогда мерещилось в нём что-то подленькое, лживое, как в любом идеале. Срифмовала амур с лемуром. Смотрит не мигая, и никто не знает, что у него на уме. Лапкой хвать – и полмира в руинах. А после того, как в первом классе попросил прыгнуть на незапечатанную крышку колодца во дворе – чуть не перевернулась! – уже не сомневалась, кто он на самом деле. На Косту, прямо у нас за столом, опрокинул вскипевший чайник – как бы невзначай. Коста теперь красавчик, крутой барабанщик рок-группы, но мама однажды грустно сказала, что жениться он вряд ли сможет, и девчонки за ним бегают зря.
Инга … Что о ней рассказывать? У неё даже комнаты своей нет, живёт при младшей сестре как нянька. Иногда думается: друзей, как и родителей, не выбирают. Как сидели с Маратом на одном горшке в детском садике, так и сейчас не далеко друг от друга переместились: за одну парту и на ступеньки общей лестничной площадки.
Лера с Алиской тоже сидели за одной партой, и меня тогда в их жизни не существовало. Писали
