style="font-size:15px;"> Он был молод, нагл, чёрен как смоль и похож на далёкий образ, который Джанет искала на дне бокалов, куда разливала их всех, тщательно перемешивая, – дистиллированное и уже ничьё вино.
После ночи любви её разбудил ветер, гулявший по комнате. На сквозняке хлопала не только рама окна, но и дверца сейфа.
Черноглазый жрец Долины мельниц! Боги забрали всё. Оставив две зелёные двадцатки и мелочь в кармане куртки на библейские обеды: вода из-под крана и свежий хлеб из супермаркета. Постись, грешница. Забавная ситуация: обокрасть великого махинатора. Жрец не смог преодолеть искушения или был послан ей свыше в наказание за других обманутых вкладчиков? Но с заказчиками проектов Джанет была честна, а кого они кидали на деньги – не её ответственность.
Бог любит троицу: ошиблась она трижды. Первый раз, когда суеверно сняла все деньги с карты, в надежде, что пустота заполнится новыми поступлениями от заказов. Второй, когда поленилась вернуться в апартаменты, чтобы убрать их в сейф. И третий – когда открыла сейф при нём, созерцающим телевизор: не одна Джанет, как выяснилось, была потомком Януса. И кто-то из них смотрел в прошлое в метафорическом смысле, а кто-то в прямом – имел глаза на затылке. Или может, всё произошло с точностью до наоборот: вернулась, убрала деньги в сейф, в этот момент позвонила горничная, узнать, всё ли в порядке, Джанет отвлеклась, по возвращении вдвоём обнаружила дверцу открытой, захлопнула у него на глазах, не задумавшись, что электронное табло сейфа на мгновение высвечивает цифры кода запирающему владельцу, и что фотографическая память свойственна не ей одной. Не всё ли равно, если Янус прав и прошлого не изменить, сколько ни оглядывайся, а события жизни память переписывает, как автор бестселлеров? Толку от пристального пересмотра отснятых кадров в попытке их как-то обозначить на карте жизни, дать имена?
Открывая новые пространства и меняя сторону света, Джанет вдруг сознавала, скольких имён не знает. Как на самом деле зовут сову над окном? А вон то дерево, пиния или ливанский кедр? Каждая страна ассоциировалась с деревьями или цветами. Греция с олеандрами, Сицилия с гибискусами, Мальта и Тунис с оливковыми деревьями. Названия, которые она увидела там впервые. Неаполитанский юг стал апельсиновым адом. К концу ноября апельсины гирляндами висели над головой, падали под ноги, подавались на завтрак, обед и ужин в окно за неимением лучшего, за неимением ничего. Что такое голод она теперь узнала не из книг. Возвращаться в ресторан – бесполезно. С полугодовым жалованьем в кармане жрец уволился и сбежал в Неаполь.
– Возвращайся домой! – уговаривала мама по телефону. – Мы купим тебе электронные билеты на самолёт и на поезд из Москвы, пришлём по e-mail, при условии, что зиму ты проведёшь у нас. Ты так давно не была дома! Значит, время пришло. Перезимуешь, заработаешь – улетишь опять.
Резкий холодный ветер сорвал шаль с плеч. И она, взмахнув чёрными кистями, как обломанными крыльями, полетела неуклюжей траурной птицей над морем. Туда, куда не направилась бы ни одна перелётная, – на север.
Итак, зиму Джанет проведёт в заброшенном городке её детства, где в ответ на вопрос:
