такая ночь могла принести несметные богатства. Если верить легенде, – добавил он с усмешкой.
– Оттого, что войти в лабиринт Медузы могут только девушки, парням это не дано. А девочки не рождались очень долго. Вот и у Агаты есть лишь сыновья. Мы с Ксю и Финой первые девочки за пятьдесят лет. Только Фина еще маленькая, а Агата умирает. – Юна говорила, а в голосе ее не чувствовалось жалости к умирающей бабке – один лишь исследовательский азарт. – Дима сразу после рождения сбросили со счетов, но он все равно остается одним из Адамиди, и если у него родится дочь, то она сможет принять участие в следующей инициации. Сложно у нас все, правда? – Теперь Юна смотрела на Ивана сверху вниз, и ее красивое, ну точно античное лицо было очень близко. Протянуть бы руку, положить ладонь на затылок, притянуть к себе так, чтобы стало совсем уж близко… Да вот что-то не хочется. Расхотелось…
– А что с сестрой Агаты? – спросил он, закидывая руки за голову. От греха подальше. – Ее в самом деле так и не нашли?
– Нашли, кажется. – В голосе Юны мелькнуло, но тут же исчезло разочарование. – Та история темная, никто, кроме очевидцев, ничего рассказать не может, а очевидцев почти не осталось. Кажется, только сама Агата, Артем Игнатьевич, он ее давний друг и поверенный в делах, Тереза, ну, ты ее видел, и Рафик. Они друзья детства, так рассказывал папа. Как бы то ни было, а дело замяли, виноватых не нашли. Смерть Арины списали на несчастный случай. Впрочем, как и остальные смерти.
– Были еще смерти? – С моря потянуло холодом почти могильным. Или это Ивану просто так показалось?
– Да сколько хочешь! Народ на острове пропадал пачками. Кто-то исчезал с концами, а кого-то потом находили мертвым. Думаешь, почему Агата запрещала нам в детстве сюда плавать?
– Боялась, что можете утонуть?
– Нет. Мы все с детства очень хорошо плаваем, для нас остров не опасен. Агата боялась, что мы можем встретить кого-нибудь из мародеров, охотников за сокровищами. Только на моей памяти к берегу острова прибивало троих. Одного я видела своими собственными глазами. Вот на этом самом пляже. И скажу тебе, это было страшное зрелище. – Голос Юны вдруг сделался очень серьезным. – И не потому, что я никогда раньше не видела утопленников, а потому, что это был какой-то не такой утопленник. Мы нашли его вдвоем с Димом, когда сбежали на остров. Утонувший лежал на берегу, и в первый момент я подумала, что это статуя, а не человек. Каменная статуя. У нас в парке такой античной дребедени хоть отбавляй. Но тут не в парке, а на острове. И не статуя, а мертвый мужик с окаменевшим, полным ужаса лицом. Мне потом родители сказали, что это все из-за того, что он был весь в песке, что это такая оптическая иллюзия, но я его лицо до сих пор забыть не могу. Думаю, что и Дим тоже. Кстати, то дело тоже быстро замяли. Агата всегда стоит на страже семьи. Жаль только, что она не может стереть мне память. – Юна горько усмехнулась. – Хотя к очень дорогому и очень модному психологу меня по ее рекомендации родители водили целый год.
– Помогло? – спросил Иван. Его и в самом деле интересовал вопрос, может ли помочь в таком страшном деле какой-то там психолог.
– Нет, –
